class="p1">– Я не подумала, – робко продолжает она, – представить не могла, что аккумулятор… прости. Прости, прости, прости, пожалуйста, Дидрик, прости меня.

* * *

Я бы ни за что не хотел, чтобы у меня были чьи-то чужие дети. Никогда прежде об этом не задумывался, но так оно и есть. Ладно, если бы тот человек умер или пропал и я бы чувствовал, что замещаю его (и пропал не в том смысле, что сел в тюрьму или опустился из-за наркотической зависимости или психического заболевания – конченый, который звонит посреди ночи, чтобы одолжить денег, нет, пропал по-настоящему, насовсем). А если это кто-то, кто живет себе где-то там, скучает по ним, хочет их забрать, отнять у тебя, украсть у тебя половину их жизней, быть их папой каждую вторую неделю, папой на день рождения через раз, на каждую вторую Пасху и Рождество – такого я бы не выдержал, и, положа руку на сердце, вовсе не из сострадания к заклятому прежнему бывшему, а потому, что это я не хочу чьих-то детей, кроме своих собственных, и никогда бы не справился с мыслью, что помимо меня у них есть еще один папа.

Но она хотела детей. Когда мы лежали обнявшись, она могла начать рассказывать, что заходила на мою страницу в «Фейсбуке», разглядывала фотографии детей и мечтала, как будет о них заботиться. Она представляла, что поначалу Вилья возненавидит ее, будет смотреть как на врага, примет сторону Каролы. А Зак будет робким и стеснительным. Но потом, помаленьку…

Вот тогда все и стало рушиться, потому что до того момента для меня существовали только мы – я и она. Наши беседы об искусстве, политике, философии в маленьких укромных ресторанчиках туристических кварталов, куда не заглядывал никто из наших знакомых, томление во взглядах, сплетение рук под столом. Изнуряющие, как марафонские забеги, и все равно слишком короткие дневные часы, проведенные в номере отеля, где мы после многочасового бешеного секса, насытив дичайшее отчаянное желание, делали перерыв, заказывали еду в номер, запивали ее шампанским и принимали душ, а потом занимались любовью по-настоящему, планомерно воплощая в жизнь все игры и фантазии, о существовании которых в наших головах мы даже не догадывались. Долгие переписки в мессенджерах, где мы брали верх над мыслями друг друга, выворачивая их в том направлении, о котором не смели и помышлять.

В моем мире существовали только я и она. Я подыскивал двушку или трешку, рассеянно думал о детских вещах, каждую вторую неделю задвинутых в ящики под кроватями, а в лучшие или же в худшие наши моменты я искал однушку, ведь так ли важен этот принцип «неделя через неделю», не дань ли это мещанским правилам приличий? Совместная опека – это само собой, но надо ли так скрупулезно следовать календарным условностям?

Будучи на пике влюбленности, я мечтал о неспешных завтраках, проведенных в белых махровых халатах, распутных оргиях на залитых солнцем террасах, прогулках вдоль моря, галереях, театральных премьерах, вечерах в тусовочных кварталах, интеллектуальных спаррингах и любовных треугольниках с участием симпатичных незнакомок. Вот какой была моя самая крамольная фантазия. Бросить детей и отдаться жизни с ней одной.

Она начала копить деньги на права, как-то раз прошептала мне это и прижалась своим гибким обнаженным телом к моему. Чтобы можно было отвозить и забирать. Она имела слабое представление о том, что включает в себя жизнь родителя, но знала, что крутится она по большей части вокруг этих вот отвез-забрал, и ей очень хотелось тоже этому научиться.

Я смотрю на сидящую на заднем сиденье с Беккой на руках Каролу, притихшую, напуганную, с дрожащими губами и застывшими в уголках глаз слезинками.

«Она хотела твоих детей. Я мог пойти с ней на все, на все, но только не на то, чтобы отдать ей твоих детей. И я остался.

И завел еще одного ребенка».

– Все будет хорошо, милая, – слышу я собственный голос. – Все будет хорошо, мы с этим справимся, да? Просто кто-то подложил бомбу в автомобиль.

Пару секунд я сижу, ничего не делая, лишь несколько коротких мгновений вдыхаю запах моего автомобиля; карман автомобильной дверцы – в нем скребки для чистки стекол и обертки от конфет, в бардачке – руководство по эксплуатации и все чеки, вот красная папка с дисками, которые мы никогда не слушаем, руль под пальцами и ладонями – слегка шероховатая поверхность, чтобы рука не скользила, держатель для напитков, в который я обычно ставлю стаканчик кофе, потухшая приборная панель, показывавшая километраж, скорость, заряд аккумулятора с точностью до минуты, роскошь осознания – ни разу не высказанного вслух, но четкого, – что однажды в жизни мне хватило денег на почти новенький электрокар от «БМВ».

Потом выхожу из машины, жара давит, ветра почти совсем нет. Пробую вдохнуть полной грудью и чувствую, как свербит в горле. Ближайшая зарядная станция в нескольких километрах отсюда, можно подзарядить аккумулятор с помощью кабелей, но я не знаю, как это делается, ни разу даже под капот своей машины не залезал, всегда просто отдаю ее на станцию техобслуживания. Сейчас я знаю одно: нам нужен автомобиль с работающим мотором, а мы здесь совсем одни.

Карола уже рассказала детям спокойным тоном о случившемся, и они, конечно, отреагировали по-разному: Вилья то плачет, то утешает или ругает мать, а Зак говорит что-то о суперсиле, вертолетах и воздушных шарах, которые могут прилететь и спасти нас, я же успеваю подумать, что вот сейчас бы сюда такого одаренного сына, который увлекается химией, физикой, механикой и которому придет в голову протянуть кабель к электросети в домике и каким-то образом завести автомобиль или которому известно, где тут брошен старый ржавый «Сааб‐900», и он знает, как его завести без ключа, сейчас бы такого сына, который получает награды и удостаивается встречи с королевой и знает какие-то стоящие и нужные вещи, а не всю эту гаррипоттеровскую чушь, прежде чем мы замечаем парящий над нами совсем низко самолет, большой и желтый[8].

– Сюда! – ору я и так неистово машу рукой, что кажется, она сейчас выкрутится из сустава. – Сюда!

Но это, конечно, абсолютно бессмысленно и глупо, я только пугаю детей.

Они выскочили из машины, стоят рядом, смотрят в небо и хотят понять, что я видел.

– Самолет. Такой, который воду возит и разбрызгивает на огонь.

Они смотрят на меня, пытаясь найти в моем лице ответ: хорошо ли, что здесь самолет, сможем ли мы улететь на нем домой, далеко ли огонь?

А далеко ли огонь?

Бекка кричит. Я обхожу машину, открываю заднюю дверцу, беру малышку