— У меня всё хорошо, — отвечаю заученно, как балаганный Петрушка. — Учусь, подрабатываю, на каникулах бездельничаю.

— Я видел, как ты целуешься у подъезда, — губы у Короля складываются в саркастическую усмешку.

Он легко пересекает комнату и падает в кресло. Моё любимое плюшевое кресло, где так удобно грезить и мечтать.

Я даже пугаюсь, когда он откидывает голову на изголовье. Вдруг мои мысли о нём перетекут ему в голову?

Я бы не хотела. Это только моё. Сокровенное. Тем более, что он не хотел бы их знать.

— Он тебя не обижает, твой ухажёр? — в голосе Короля сверкает хорошо отточенная сталь. — Ты только скажи, малая, и я ему голову откручу.

Вот это уже на него похоже. Опасный. Хищник. Любую преграду сметёт на пути. Мне всегда нравилась его целеустремлённость.

— Саша очень хороший, — спешу я заступиться за Ландау. — Добрый, чуткий, внимательный.

— Тошнотворный, как и все прилизанные маменькины сынки, — пренебрежительно фыркает Король, — которых тебе навязывают в надежде, что ты наконец-то обратишь внимание на положительного персонажа, а не…

— Не надо, Лео, — перебиваю я его.

Бреду к трюмо, нащупываю расчёску. Присаживаюсь на круглый пуфик лицом к человеку, от которого замирает и болит сердце. Сжимается от тоски.

Движения расчёски немного успокаивают. Зачем он пришёл? Поздравить? Подарить цветы? Миссия выполнена. Можно уходить. Но мне невыносимо думать, что он вновь ступит на карниз. Всё же второй этаж. А ему уже не девятнадцать и даже не двадцать один. Или он всё так же гибок, как и раньше?

Я по-прежнему боюсь высоты и собак. Ничего не изменилось. Разве что боязнь перестала быть панически-детской, когда я немного повзрослела.

Кажется, он следит за мной. Смотрит, как массажная щётка расчёсывает мои волосы. Но сказать наверняка я не могу. Для этого всё же нужно включить свет.

Я и хочу его видеть и нет. Но, наверное, предпочла бы трусливо сидеть во мраке. Лео решает проблему за меня: поднимается, потягивается. Шарит рукой по стене. Ищет выключатель и находит.

Я прикрываю глаза, чтобы не ослепнуть. Этой премудрости меня научил дед. Давно ещё, в детстве. Если не прикроешь глаза, то яркий свет ослепит и сделает беспомощной. Придётся моргать и ждать, пока нормальное зрение вернётся. Если успеешь закрыть глаза или спрятаться за рукой, будешь видеть сразу нормально.

Я делаю это, чтобы распахнуть глаза и увидеть Лео.

У него все те же густые волосы, но стрижка модная, дорогая. Да и весь он… недешёвый. Костюм на нём несколько тысяч стоит. И не рублей.

Я смотрю на него. Он смотрит на меня. И в его взгляде больше нет бархатного тепла, как раньше, как когда-то. Есть лишь холодный вежливый интерес, словно он пришёл от скуки проведать старую знакомую, а она ничем его не заинтересовала. Разочаровала — будет точнее.

Может, он ждал, что я кинусь ему на шею? Обрадуюсь до щенячьего визга и преданности в глазах? После всего, что было, вряд ли он надеялся именно на это.

Я слишком хорошо помню нашу последнюю встречу. И его слова. И то, что он тогда сделал — прогнал меня. Ему оставалось лишь ногой притопнуть, как делают, когда гонят собаку, которая привязалась и никак не хочет отстать — идёт и идёт следом. Как хорошо, что он этого не сделал. Я бы не простила.

— Ты выросла, Тань, — произносит наконец он. Но восхищения на его лице я не наблюдаю.

— А ты повзрослел, Лео, — мщу той же монетой.

Мы молчим. У нас дуэль взглядов.

Я смотрю, чтобы насмотреться. Кто знает, когда ещё он надумает явиться? Ещё лет через … — надцать?..

Он смотрит… и что-то такое тёмное мелькает в его глазах. Король сердится?.. Быть этого не может. Что его зацепило? Моё молчание? Сдержанность? Очень даже может быть.

— Ты зачем пришёл, Лео? — наконец-то роняю эти слова. Они выходят из меня неподъёмными плитами. Падают в тишину, и я слышу их грохот. Как хорошо, что у слов нет настоящего веса, а то б осталась без ног. — Только не говори, что приехал специально, чтобы поздравить с днём рождения.

Он закладывает руки в карманы брюк. Подбородок его ползёт вверх. Любимая поза Короля. И этот взгляд свысока. О, да… У меня даже мурашки по коже проскакали.

Я скучала, скучала по нему. По его жестам, словам, манерам. Он изменился, но не так сильно, как ему, наверное, хотелось. Кое-что осталось намертво впаянным в его генетический код. От этого сложно избавиться.

— Ну, и это тоже. Но ты права. К чёрту сантименты и реверансы. Никогда не умел и сейчас не собираюсь.

Он делает паузу, смотрит пристально сквозь ширму ресниц. На губах его рождается чуть заметная улыбка. Хищная. Мужская. Властная. В ней — превосходство и бескомпромиссность. В груди нехорошо ёкает. Это… ожидание чего-то страшного.

— Я вернулся, чтобы забрать тебя отсюда, Эль, — произносит Король, и я понимаю, что была права.

Предчувствия меня не обманули.



Таня

Настоящее время

Мне хватает мужества посмотреть ему прямо в глаза. Когда на меня накатывает, я смелая, очень смелая. К тому же, Короля я никогда не боялась. Разве что в особо страшные моменты. И то это был страх не за себя, а нечто на уровне инстинктов. Он иногда — слишком мужик, чересчур первобытный, как животное. Думаю, это не изменилось с годами.

— Лео, — приподнимаю я бровь, — а не пошёл бы ты подальше?

Вот сейчас, именно сейчас мы вышли на нужный уровень общения. Он немножко дотянулся до меня, я чуть-чуть опустилась вниз из приторно-возвышенного замка.

— Только с тобой, Эль, — показывает он в улыбке зубы.

Мы расстреливаем друг друга глазами, но я понимаю: детство закончилось, сейчас всё по-настоящему. И я уже хочу спросить, какое он имеет право заявляться среди ночи и качать права да ещё таким наглым и самоуверенным тоном, когда раздаётся осторожный стук в дверь.

— Таня? — спрашивает мама, и я закатываю глаза.

Её опека душит, и я считаю дни, когда можно будет уехать из дома. Более того: хочется уйти и не вернуться. И, кажется, моё желание было слишком сильным, раз небо послало мне Короля в качестве избавителя.

Если что, это сарказм, но в данное мгновение я занималась тем, что волокла Лео к шкафу-купе, а он вначале покорно шёл, а потом резко воспротивился. Понял, чего я хочу. Черты его лица исказил гнев. Ничего, потерпит.

— Таня? — ещё раз спрашивает мать, и я вижу, как осторожно опускается ручка вниз, а я панически вспоминаю, закрыла ли я дверь. Но я закрылась. Сделала это автоматически. В последнее время не терплю, когда нарушают границы моего личного пространства.