– Понимаю, – ответил Дронго, – я теперь осознал,почему вы готовы платить такие деньги за раскрытие этого преступления. Судя повсему, мы столкнулись не просто с убийцей, а с настоящим виртуозом своего дела.И я полагаю, что примерно знаю, где мне нужно начать поиски такогопрофессионала.

Эта пражская тюрьма была знаменита еще и темобстоятельством, что в прежние годы в ней сидели особо опасные преступники.Когда государство еще называлось Чехословакией, здесь находились в заключениине только рецедивисты, грабители и убийцы, но и известные диссиденты, которыесчитались в те времена наиболее опасными преступниками. Однако с течениемвремени тюрьма была переоборудована по европейским стандартам, здесь произвеликапитальный ремонт, и теперь камеры напоминали небольшие комнаты со всемиудобствами. В одной из таких камер находился и заключенный Нестор Хринюк,известный в криминальном мире России и Украины под кличкой Факир.

Когда ему сообщили, что в этот день на свидание приехалчеловек, которого он ждал меньше всего, Хринюк долго думал. Это тоже было втрадициях европейской пенитенциарной системы, когда сам заключенный мог решать,принимать ему гостей или нет. Хринюк думал около двух часов, но наконецсогласился побеседовать с приехавшим. Свидание состоялось в комнате дляадвокатов, где они могли побеседовать. Увидев входившего, Хринюк удовлетвореннокивнул.

– Я не думал, что снова вас увижу, – сказал он,обращаясь к своему посетителю. – Неужели соскучились?

– Добрый день, господин Хринюк, – приветствовал егоДронго, не протягивая руки. Он уселся на стул напротив заключенного. –Насчет «соскучился» слишком сильно сказано. Неужели вы полагаете, что япроводил бессонные ночи, думая о встрече?

– Если приехали, значит, очень важное дело, – улыбнулсяХринюк, – иначе вы не посмели бы здесь появиться. Я ведь еще не забыл,кому обязан нахождением в этой пражской тюрьме.

– А я думал, что вы мне благодарны, – сделал вид, чтоудивился, Дронго. – Вместо того чтобы сидеть в ужасной турецкой тюрьме иливернуться в российскую, вы попали в такие комфортабельные условия. И вместоблагодарности вы еще смеете меня попрекать.

– Насчет турецкой тюрьмы не знаю, но вот в российской я бысидел не в худших условиях. Не забывайте о моем статусе, господин эксперт.

– Это уже почти мифы, – живо возразил Дронго. – Встранах СНГ уже давно появились совсем другие преступники. Эти молодые наглецыне уважают ни прежних традиций, ни уважаемых авторитетов. За последние годыслишком много подобных званий было куплено за деньги. Они могли отнестись к вамбез должного пиетета. Кроме того, сейчас в России идет борьба скоррумпированными чиновниками, и руководство тюрьмы могло проявить некоторуюнеуступчивость. Честное слово, ваше пребывание в Праге гораздо болеекомфортное, чем если бы вы находились за Уралом, или в турецкой тюрьме. Неужеливы смеете это отрицать?

– Теперь понял. Вы приехали ко мне за благодарностью? Может,считаете, что это я остался вашим должником?

– Нет, – ответил Дронго, – у меня нет к вамникаких претензий. Надеюсь, что и у вас ко мне тоже. Каждый из нас выполнялсвою работу, и вам немного не повезло. Хотя здесь почти Карловы Вары, настоящийкурорт, на котором можно отдохнуть.

– Зачем вы приехали? Вам ведь что-то нужно?

– Да. Приехал предложить вам небольшую сделку. И хотя я нелюблю этого слова, особенно с такими «деятелями», как вы, но решил, что можнопопробовать...

– Что именно?

– Не спешите. Я полагаю, что слишком много времени провел самериканцами, для которых любой судебный процесс это еще и возможность некойсделки между прокурором, судьей, адвокатом и подозреваемым. Поэтому я и решилприехать к вам в Прагу.

– Судя по всему, у вас не просто важное дело, а очень важноедело. Давайте излагайте, а я решу, как мне действовать дальше.

– Насколько мне известно, вы получили шесть лет в этоймаленькой стране и чешское руководство не считает возможным пока выдавать васУкраине или России. Все правильно?

– Почти.

– Почти два года вы уже отсидели. При идеальном варианте ещечерез два года выйдете на свободу. Насколько мне удалось узнать, нарушенийрежима у вас нет.

– В мои годы это было бы неразумно. Я вообще законопослушныйгражданин, – издевательски заметил Хринюк.

– Я помню. Поэтому вас искали сразу в двенадцати странахЕвропы. Но это мелочи. Итак, вы получили только шесть лет. Но ведь осталась ещемасса других недоказанных дел. Например, по Турции, где вы так гениальноорганизовали сразу несколько преступлений. Сколько на вашему счету убитых?Кажется, двое? И чешский суд пока не получил конкретных доказательств вашейвины.

– И вы приехали шантажировать бедного старика? –всплеснул руками Хринюк. – Какая бестактность! Вам мало шести лет, которыея получил?

– Даже много. Я был бы рад, если бы вас отпустили прямосейчас и со мной. Тогда у вас был бы шанс попасть в украинскую тюрьму лет насто или двести. Или в российскую колонию.

– Нет, это ужасно. Вы приехали пугать пожилого человека. А уменя больное сердце. Так нельзя.

– Согласен. Именно поэтому считаю наш разговор несколькозатянувшимся. Предлагаю следующую сделку. Я навсегда забываю о ваших турецкихподвигах и возвращаюсь в Москву, а вы помогаете мне в поисках нужнойинформации.

– Я так и думал. Вы безнравственный человек, Дронго. А гдечесть мундира, где ваши представление о добре и зле? Так нельзя работать, иначеваши многочисленные поклонники по всему миру будут разочарованы. Вы же неамериканский сыщик, который привычно идет на сделку. Вы у нас человексовестливый и принципиальный. Я думал, что вы наш современный Эркюль Пуаро,кажется так звали бельгийского придурка, которого придумала Агата Кристи.

– Браво! – усмехнулся Дронго. – Всегда подозревал,что вы гораздо умнее, чем просто обычный криминальный авторитет. И даже помнитео происхождении Пуаро. Только обращаю ваше внимание, что даже он иногда шел нанекоторые компромисы.

– Например? – сразу спросил Хринюк.

– «Убийство в Восточном экспрессе», – напомнилДронго. – Он ведь точно вычислил сразу двенадцать убийц, но затем решил,что будет правильно сообщить полиции другую версию. Вспомнили? По вашему лицувижу, что вспомнили. Чтение хорошей литературы делает человека сообразительнее,в этом я был всегда уверен. Насчет «чести мундира» вы вообще неправы. Я ведьчастный эксперт. И насчет добра и зла тоже не совсем правы. Вы ведь в Турциисводили счеты с представителями другой банды, а не с обычными честными людьми,которых я обязан защищать.

– Ладно. Будем считать, что вы меня убедили. Вы по-прежнемучеловек принципов и чести, а я продажный старикашка, готовый на все, чтобычерез два года выйти отсюда. Какие у вас вопросы?