— отдушина, а кое-кому может послужить и дверью. Уже упомянутый спортивный малый Юра почти каждую ночь гулял допоздна, а чаще до рассвета. У них с одной из девушек случилась вполне серьезная любовь. Она, разумеется, тоже наша, медичка, курсом старше, Танюша… Юрик ласково величал ее «малыш». Безжалостно изрубленный змеиный браслет предназначался именно ей. Как-то уже с рассветом влюбленный возвратился, улегся — поспать ему, бедняге, осталось всего часа два — и тут на подоконник взлетел радостный рябой петушище.

Петухов в хозяйстве Титыча было двое. Одного звали Петя, и он по петушиным делам с курами проходил основным, а другого, беленького, тоже крупного, прозвали «джентльмен», как в анекдоте. Ибо за все лето ни разу не был уличен в неуважительном отношении к пеструшкам-несушкам… Если попросту — не топтал кур, и всё тут. Может, по масти они ему не подходили — сам-то белоснежный абсолютно…

Итак, пестрый кочет Петя, каждую зарю будивший нас и заодно всю округу пронзительно-надтреснутым кличем, облюбовал для утренней распевки именно Юрино окошко. Тот обычно крепко спал, натянув на голову одеяло, и на голос рассветного певца — ноль внимания. Но сегодня заснуть не успел, о чем петуху пришлось пожалеть.

Взлетев на подоконник, красавец приосанился, расправил хвост, захлопал крыльями и бодро начал:

— Ку-ка-ре!.. — но закончить арию не успел.

Мощный удар справа с импортным названием «хук» поразил петуха прямо в клюв… Возмущенно кудахнув, птица отлетела на полметра вверх-назад, приземлилась и помчалась по направлению к курятнику, что-то по-своему лопоча. Типа: «Ну, погоди, боксер, поедете на свой канал, тут-то я тебе коечку и обга-ажу! И курочек приведу…» Увалень Славик, приоткрыв один глаз, со знанием дела задумчиво и хрипло со сна прокомментировал:

— Умирать побежал…

Еще одно предутреннее возвращение влюбленного кулачного бойца было отмечено и вовсе душераздирающей сценой.

В нашем «мальчиковом» спальном классе размещалась и совершенно необычная по тем временам барышня. Молоденький щенок. Сучка по полу, ангел по красоте и повадкам. Невообразимо милое, пузатенькое существо диковинной породы, для которой я лично сочинил определение: «нечто среднее между портвейном и Рокфеллером». Черная с редкими рыжими подпалинами, щекастой мордой и толстыми кривыми лапами, непрерывно виляющим обрубочком вместо хвоста… Как вы уже догадались, ротвейлер.

Звали девочку Гекла. Гордое имя красавице досталось от знаменитого исландского вулкана. Ее привез с собой Вася. Будущий лекарь, обладавший редкостным даром рассказчика, причем не только на змеиную тему, внезапно увлекся собаководством. В его мыслях ничего подобного не было, пока не побывал в гостях у дяди с тетей, вернувшихся из одной из стран СЭВ. Венгрии, вроде бы. Они, уже немолодая бездетная пара, завели себе собачонку редкой в Советском Союзе породы, и пошло дело. Прибыльное, между прочим, даже по тем временам.

Вася увидел чудное создание, был очарован юной псинкой, а дядька между прочим просветил.

— Ты, Василий, уж не думаешь ли на одну врачебную зарплату прожить? Так это, брат, зря… А за каждого щенка — половина твоего будущего оклада легко отламывается… Мы ж не для красы эту жабу завели. И охранять нам тут в квартире особо нечего. А она нас кормит! Так-то, племяш…

Ника (так звали Геклину мамашу) оказалась весьма плодовита, проблему составлял только поиск отцов будущего потомства, к последнему пришлось ехать за тридевять земель, в Таллин. Тогда эстонская столица называлась так, с одним «Н» на конце.

Гекле, которую Вася благоразумно привез не сразу, а через неделю после обустройства в деревенской школе, не исполнилось и трех месяцев. Неуклюжая вислоухая и слюнявая животинка покорила всех в первый же день, ей позволялось и прощалось все, вплоть до утаскивания под кровать обуви, носков и прочего, попадавшего в поле зрения любопытного зубастика.

Наши койки располагались рядом. Я в углу, он — через проход в метр шириной, а коврик для Геклы — под Васиной кроватью, поэтому и общаться с малышкой мне доводилось чаще всех. Щенок — существо игривое, веселое и ласковое, а хозяин поставил себе целью вырастить настоящую служебную собаку — послушную, воспитанную и суровую. По этой причине нам категорически запрещалось совать Гекле конфетки, сушки-печеньки и прочие вкусности.

Напротив, полагалось, если тянется к рукам, предложить угощение, а потом не просто не отдать, а еще и шлепнуть легонько по носу. Чтоб по опыту знала: у чужих ничего брать нельзя.

Ну, и шлепали… Жалко, а куда денешься — воспитатель следил строго и очень обижался, если предписания по дрессуре не выполнялись.

Еще мне было поручено способствовать развитию положенной данной породе свирепости. Делалось так: я совал Гекле под нос носок, рукав или штанину, а потом, когда она зубками крепко хватала предложенное, старался добычу отнять, иногда опять же аплодируя по мордасам. Приговаривая примерно так:

— Кто у нас главная злючка? Рычим, кусаемся? Не отдам штаны! Мои штаны, мои!

Игра понравилась, и собака, по возрасту еще толком не умевшая рычать, издавала то писк, то визг, рвала у меня из рук игрушку и истекала слюной. За особо удачные моменты «учебы» Вася меня даже хвалил. Говорил, вот подрастет, детками обзаведемся, тебе первого щеночка отдадим. Недорого…

Возражения — это мне и даром-то не надо — не слушал, говорил: стоит только начать! Некоторые «игрушки» очень быстро приходили в негодность. Так, из рубашки с длинным рукавом пришлось сделать тенниску. Ну, а штаны — штаны регулярно зашивать…

В предутренний час, едва начало светать, влюбленный Юрик вернулся с очередного свидания. Подошел к своей койке, откинул покрывало… Сдавленный возглас разбудил спавших, а уже проснувшихся заставил подскочить. Спортсмен, в два прыжка вернувшись к двери, щелкнул выключателем. Яркий двухсотваттный свет залил «казарму».

Видели когда-нибудь рослого, широкоплечего парня с белым как бумага лицом и глазами по чайному блюдцу?

Юра, беззвучно разевая рот, показывал трясущейся рукой на койку. А там… По простыне, постепенно исчезая под подушкой, двигалось темное, длинное, страшное… Змея! На извивающейся спине, показавшейся неправдоподобно огромной и какой-то хищной, всем (а может, только мне?) виделся зловещий сетчатый узор… Непроизвольно сев на кроватях, бесстрашные бойцы почему-то, как по команде, подтянули ноги.

В полной тишине послышался дробный перестук… Похоже, стучали зубы, и не у меня одного. Хвост скрылся. И тут Юра совершил подвиг! Иначе не назовешь. Достав из кармана перочинный ножик, скользящей боксерской поступью приблизился к вместилищу кошмара и… резким движением поднял подушку! Зрители ахнули… А под ней — ничего! И никого.

— Мстить приходила!.. — мрачно прояснил ситуацию Славик. Зачем-то заглянул под свое одеяло и, зевнув, добавил, — На закате вернется…

Жизнь непрошеному комментатору спасла природная толстокожесть. Дикий взор потенциального