головами – ромбами…»

С головами – ромбами

Прячутся под робами

Люди, переставшие

Что-то понимать.

Гнал за белым кроликом —

Вышел алкоголиком,

Наполняя рвотою

До краёв кровать.

С головами – ромбами

Застревают тромбами

В венах и артериях

На станциях метро.

Дыбом встали волосы

Звёздочки и полосы

Помахали ласково

И ушел паром.

С головами – ромбами,

Скрытые утробами,

Люди нерождённые

Спят и видят сны.

Словно лента плеера

Транспортёр конвейера

Тянет человечество

В топку новизны.

С головами – ромбами

Ждём своего гроба мы

И на пятках пятимся,

Заметая след.

С головами – ромбами

Каменными пломбами

Крепко запечатают

И закроют свет.

Камни мхом покроются,

Черви в грунте роются,

Холмик в виде ромбика

Временем прижат.

С головами – ромбами

Мы приходим толпами,

А уходим стайками

В ромбовый закат.

Спицы

Холодно. Пусто. Упало утро,

Со звоном разорванных звеньев цепи.

На травах капли росы, как пудра

На лицах тех, что таятся в склепе.

Камни молчат, пролезает ветер

В каждую щель, тепло забирая.

И постепенно стареют дети.

Те, что хотели земного рая.

"Зуб за зуб" уже не актуально.

Зуб на зуб… от холодных капель.

Только нависла шизоидально

Тень актуального Хаммурапи.

В сердце как будто забили сваи,

Мысли друг с другом о чем-то спорят.

Только недвижно стоят моаи,

Ждут новостей с ледяного моря.

Качаемся мы, сочиняем мифы.

Толпа озадачена. Только ей

Не даст окончательный даже Каифа

Ответ, у которого "нет корней".

Сойдёмте с края! У солнца кромки

И так собралось уже много слепых.

От нестерпимой и вечной ломки

Спасенья нет в зеркалах кривых.

В твоих руках вязальные спицы,

Ты их кладешь на журнальный столик.

Я вижу глаза твои, цвета корицы

И чувствую запах грейпфрутовых долек.

И мысли рвутся теперь на части,

А я дышу сигаретным смрадом.

Ты это всё называешь счастьем,

Я это всё называю адом.

Твои цветы снова пахнут больницей,

Они растут на местах убийств.

Вонзи в меня что ли вязальные спицы,

Чтоб я тебя смог, как и раньше, любить!

Ночной небосвод перевернутой чашей

Навис. Луна золотой монетой.

Ты думаешь, может, о будущем нашем,

А я говорю, что его уже нету.

Вода из крана струится желчно

За окнами ночь. Поутихли птицы.

А ты в моём сердце уже навечно

Взглядов своих оставила спицы.

Нам холодно… Греясь дырявым пледом,

Ты снова читаешь мне про Ассоль.

А я потешаюсь над этим бредом,

Тем самым тебе причиняя боль.

Но я люблю тебя, хоть и гадко

Сейчас на сердце, гнилом и чёрном.

И наша любовь – это та загадка,

Которую не разгадать учёным.

Ты тоже любишь, целуешь нежно.

Твои поцелуи, как выстрел в спину.

Ведь понимаешь, что неизбежно

Я снова буду тобой покинут…

И вот опять берёшь в руки спицы,

Я ухожу будто бы ненароком.

У нашей любви есть единственный принцип:

"Зуб за зуб" или "око за око".

«За забором логики…»

(Н)

За забором логики

Крестики и нолики.

Голодавший сутками

Попросил воды.

Сладкого сиропчика

Чуть пониже копчика.

Распылялся чувствами —

Получил пизды.

Смерть стоит со счётами

И следит за квотами,

Тихо усмехается,

Глядя на людей.

Те, с пустыми танцами,

Кажутся засранцами,

Без ремня отцовского

И мамкиных грудей.

Нас давили молотом

И морили голодом.

И давали всякие

Чудо – порошки.

А мы с благодарностью

Принимаем гадости,

Стали мы живучие,

Словно прусаки.

На гвоздях ложилися —

Стали только жилистей,

Но глядеть на звездочки

Можно и вот так.

На любую фразочку

Получаем сказочку,

Зная, что на каждый глаз

Припасён пятак.

За забором логики

Лёлики и Болеки

Иглами потянутся

До трусливых вен.

И измерят дозами

То, что стали взрослыми.

Встрепенутся вроде бы,

Да не встать с колен.

Ну и хули париться?

Жизнь – то продолжается.

Каждый всё равно найдет

Для себя ответ.

А Остап обманывал

Шуру Балаганова:

Рио-де-жанейро

Никакого нет.

«Сегодня снова болит сердце…»

Сегодня снова болит сердце

И снова дождь за окном долго.

И вот опять не боюсь смерти

И вот опять не хватает Бога.

Горит стыдливая моя совесть:

Зачем опять прикрылся обманом?

Сижу и тупо пишу повесть

О том, как плохо писать романы.

Кому-то нужно всё это – знаю,

Не безразлично кому-то – верю.

Я зайцем прыгнул в каяк Мазая,

А превратился в другого зверя.

И глухо вою в терновой чаще,

Могилу рою свою покорно.

И бред слипается с настоящим

И всё становится иллюзорным.

На бытие поднимаю жало,

Но застреваю в пространстве узком.

Меня к себе не пускают астралы

И не помогает перезагрузка.

Она по моим извилинам бродит

Болезненно-грациозной походкой.

До исступленья меня доводит,

А я её вымываю водкой.

Она не хочет, бежит по венам.

В потоке крови купаясь, прячась,

А я будто вытолканный на сцену

И не сыгравший своей задачи.

Сливались капли, стекло дрожало

Я лбом хотел на него опереться

Её и Бога мне не хватало

И ещё долго болело сердце.

«Улетела, распрощалась неподстреленною птицей…»

Улетела, распрощалась неподстреленною птицей,

Невостребованной сказкой,