А сейчас она смотрела на него, стоя в коридоре возле своегокабинета, уставшая, но обрадовавшаяся встрече с ним в конце этого долгого дня.Грант давал ей то, чего не мог дать никто другой. Двойняшки были еще малы итребовали постоянного внимания, любви, заботы.

— Я готова съесть с тобой по гамбургеру завтра вечером.

— Исключено. — Он с сожалением покачалголовой, — У меня свидание с парочкой дураков.

— Ты самый отъявленный женоненавистник из всех, кого язнаю.

— Угу!

— И гордишься этим.

— Ты права.

Мелани улыбнулась и взглянула на часы.

— Мне пора домой, а то Ракель закроет дверь на засов ине впустит меня; она — настоящий деспот.

Эта экономка жила в их доме уже семь лет. Для девочек онастала просто находкой, но была очень строгой. Ей чрезвычайно нравился Грант, иона все эти годы пыталась убедить Мел сблизиться с ним.

— Передай Ракель пламенный привет.

— Я скажу ей, что задержалась по твоей вине.

— Ладно, а завтра я передам тебе список кардиохирургов.Ты будешь здесь?

— Разумеется.

— Я загляну.

— Спасибо. — Мелани послала ему воздушный поцелуй,и он отправился к себе, а она заскочила за сумкой в свой кабинет и мелькомвзглянула на часы.

Уже половина восьмого. Ракель будет ворчать. Мел поспешилавниз, схватила такси, и через пятнадцать минут водитель свернул на Семьдесятдевятую улицу.

— Я пришла! — крикнула она, проходя черезприхожую, оклеенную обоями с нежными цветами, с белым мраморным полом. Каждый,кто переступал порог этого изысканного дома, ощущал приветливую атмосферу,царящую в нем. А от ярких красок, больших букетов цветов, желтых и пастельныхдеталей интерьера сразу же поднималось настроение. Этот сугубо женский домвсегда изумлял Гранта. Мужчина, поселившийся здесь, захотел бы все переделать.В прихожей удивляла большая старинная вешалка для шляп, увешанная шляпами Мел илюбимыми вещами, оставленными там девочками.

Гостиная была нежного персикового цвета, с глубокимидиванами, обтянутыми шелком, которые так манили погрузиться в них; муаровыезанавеси ниспадали мягкими складками, которые были подвязаны на французскийманер; стены такого же нежного персикового оттенка украшали лепнина и изящныерисунки пастелью. Спальню Мелани отделала в нежно-голубых тонах и обставиламебелью, обтянутой муаровым шелком; столовая была белая, а кухня —желто-оранжевая с голубым. Дом излучал счастье, и по нему хотелось побродить.Элегантность обстановки не пугала, а вызывала ощущение уюта и покоя.

Дом был небольшой, но их он вполне устраивал.

Мелани поняла это с первого взгляда и влюбилась в него.

Она быстро поднялась наверх к девочкам, чувствуя легкую больв спине. День оказался очень длинным. Она не стала задерживаться возле своейкомнаты, прекрасно зная, что ждет ее там: груда корреспонденции, которую ей нехотелось видеть, в основном счета за дочек, да и многое другое Сейчас ееинтересовало не это. Ей не терпелось увидеть двойняшек.

Обе двери на третьем этаже были закрыты, но музыка звучаланастолько громко, что уже на середине лестницы у нее заколотилось сердце.

— О Боже, Джесс! — воскликнула Мел, пытаясьперекричать грохот, рвущийся из магнитофона. — Убавь громкость.

— Что? — Высокая хрупкая рыжеволосая девочка,лежавшая на кровати, обернулась к двери. Повсюду валялись учебники, а онаприжимала к уху телефонную трубку. Она махнула матери и продолжала разговор потелефону.

— У тебя разве нет экзаменов?

В ответ на молчаливый кивок лицо Мелани помрачнело. Джессикавсегда была серьезнее сестры, но в последнее время ей наскучила школа. Ейнадоели занятия, и роман, который длился почти год, закончился, но это не моглослужить оправданием; сейчас надо было еще усерднее готовиться к экзаменам.

— Заканчивай разговор, Джесс. — Мелани стояла,прислонившись к письменному столу, скрестив руки, и Джессика слегказабеспокоилась, буркнула что-то невнятное в трубку и положила ее, глядянеодобрительно на мать.

— Теперь выключи магнитофон.

Джессика спустила с кровати длинные, как у жеребенка, ноги ипошла к стереомагнитофону, отбросив на плечи копну длинных, с медным отливомволос.

— Я просто сделала перерыв.

— Надолго?

— О ради бога! Что мне прикажешь теперь делать?

Завести секундомер?

— Так нечестно, Джесс. Ты можешь проводить свое времякак захочешь. Но дело в том, что твои оценки…

— Знаю, знаю. Сколько я должна выслушивать это?

— Пока ты их не исправишь. — Мелани сделала вид,что слова дочери не произвели на нее впечатления. Джессика стала вспыльчивой поокончании романа с молодым человеком по имени Джон. Скорее всего именно этоповлияло на ее оценки, ведь у Джессики это первое увлечение. И Меланичувствовала, что все уже становится на свои места. Ей просто не хотелосьвыпускать Джессику из-под своего контроля, пока не убедится в этомокончательно. — Как провела день? — Она обняла дочь за плечи ипогладила по волосам. Музыка оборвалась, и в комнате воцарилась необычнаятишина.

— Нормально. А ты?

— Неплохо.

Джессика улыбнулась и при этом стала очень похожа на Меланив детстве. Она была более угловатой, чем мать, и на два дюйма ее выше, но ейпередались многие черты матери, что создавало между ними редкостную духовнуюблизость. Иногда они понимали друг друга без слов. А в иные моменты именно ихсхожесть становилась причиной разногласий между ними.

— Я видела в вечерних новостях твой репортаж о защитеправ инвалидов.

— Ну и как, по-твоему? — Ей всегда нравилось" выслушивать мнение дочерей, особенно Джессики.

Она высказывалась разумно и откровенно, не в пример своейсестре, которая была намного добрее и мягче и менее критична.

— Мне он показался хорошим, но недостаточно жестким.

— Тебе трудно угодить. И спонсорам тоже.

Джессика пожала плечами, встретившись взглядом с матерью, иулыбнулась.

— Ты учила меня критически воспринимать услышанное итребовательно относиться к новостям.

— Разве? — И обе улыбнулись. Она гордилась Джесс,а та, в свою очередь, гордилась матерью. Дочери считали ее потрясающейженщиной. Они втроем пережили трудные годы, и это сблизило их.

Мать и дочь еще раз обменялись долгим взглядом.

У Мелани выражение было чуть мягче, чем у старшей дочери. Нота была из другого поколения, из другой жизни, из другого мира. А для своеговремени Мелани зашла весьма далеко. Но Джессика пойдет дальше, даже болеерешительно, чем Мел.