В этот момент ее пронзила очередная боль, но она показаласьей более длительной, чем предыдущие.

Питер запаниковал, но постарался скрыть свой страх.

Ему хотелось как можно скорее доставить ее в больницу на тотслучай, если возникнут какие-нибудь осложнения.

— Давай же. — Он помог ей встать, но через минутуона вернулась с растерянным видом.

— Что мне надеть?

— Ради бога, Мел!… Что угодно… джинсы… платье…

Она улыбнулась про себя и снова удалилась, а затем отошливоды, и она позвала его из ванной комнаты, где стояла, завернувшись вполотенца. Акушер сказал, чтобы Питер срочно вез ее в больницу, и они оставилизаписку на кухонном столе, где дети увидят ее, как только встанут.

«Уехали в больницу за ребенком. С любовью, мама», —написала она, улыбаясь.

— Ты можешь поторопиться?

— Зачем? — Она выглядела чрезвычайно спокойной, иПитер позавидовал ей.

— Потому что я не хочу, чтобы наш ребенок родился вновой машине. — Он наконец-то продал «Мерседес» Анны и купил для Мел новуюмашину.

— А почему бы и нет?

— Не стоит, глупенькая, не стоит. — Никогда она небыла так дорога ему. Он вез ее по знакомому маршруту, которым часто ездилпоздно ночью, а когда ввел ее в больницу и повез на каталке в родильноеотделение, то был ужасно горд.

— Я могу идти сама, ты же знаешь.

— Зачем идти, если можно ехать? — Но добродушноеподшучивание не могло выразить того, что он чувствовал к ней. Множество мыслейпроносилось в его голове, и он молил Бога, чтобы все прошло благополучно.Ребенок казался ему огромным, и он подумал, не придется ли делать кесаревосечение. Питер снова спросил об этом акушера у двери предродовой палаты, ностарый друг похлопал его по руке.

— С ней все нормально, ты же знаешь. У нее все идетхорошо.

Было уже почти восемь часов, значит, схватки продолжалисьпять или шесть часов.

— Сколько еще это продлится, как ты думаешь? —вполголоса спросил он, чтобы Мел не услышала, и доктор улыбнулся.

— Некоторое время.

— Ты говоришь совсем как Мел. — Питер свирепопосмотрел на него, и они снова пошли в палату.

Мел сказала, что готова рожать, а акушер ответил, что ещерано, но когда он посмотрел вновь, то увидел, что ее пора перевозить в родовуюпалату. У Мел начались сильные схватки, а Питер и медсестры подбадривали ее.

— Я вижу голову ребенка, Мел! — радостновоскликнул доктор, и она обрадовалась.

— Неужели? — По лицу у нее струился пот, а волосыбыли еще больше похожи на пламя на белых простынях, и Питер никогда еще нелюбил ее так сильно. В этот момент она снова поднатужилась, и вдруг ониуслышали крик. Питер шагнул вперед, чтобы увидеть новорожденного.

— О, Мел… какой красивый…

— Кто это? — Но ей пришлось снова поднатужиться.

— Мы пока не знаем. — Все засмеялись, а затемвдруг вышли плечики, туловище, бедра и ноги.

— …Девочка!

— О, Мел! — Питер вернулся к ее изголовью и крепкопоцеловал в губы, и она засмеялась и заплакала вместе с ним, и ей передалиребенка. Он знал, как она хотела мальчика, но, казалось, она уже забыла обэтом, взяв девочку на руки, но затем она вдруг сделала ужасное лицо и схватилаПитера за руку, и кто-то осторожно забрал у нее малышку.

— О… боже… Как больно…

— Это просто плацента, — беспечно произнес доктор,но затем Питер увидел, как он нахмурился, и у него от паники задрожали ноги.Что-то случилось с ней, и у нее снова начались ужасные боли, даже болеесильные, чем прежде.

— О… Питер… Я не могу.

— Нет, вы можете, — мягко сказал доктор, а Питердержал ее за руку и думал, почему они не снимут ее с кресла и не посмотрят вчем дело. Но вдруг она поднатужилась изо всех сил, и раздался еще один вопль.Питер широко раскрыл глаза, а Мел уставилась на него, уже зная, что произошло.

— Только не это…

Питер все еще не мог понять, а доктор уже смеялся, и вдругснова раздался детский крик, и тогда Питер понял и тоже стал смеяться. У нееснова родилась двойня, но никто этого не предполагал, точно так же, как было сДжесс и Вал. Мел посмотрела на него с жалостью и изумлением.

— Снова двойняшки.

— Да, мадам. — На этот раз доктор протянулмладенца Питеру, который взял его с благоговейным трепетом, а затем передалМел.

— Мадам, — его глаза светились любовью, когда онвстретился с ней взглядом, — ваш сын.