Он полностью взял на себя инициативу, быстро и увереннораздел ее — его руки, казалось, сами сделали это, прошли многократно хоженую,хорошо знакомую дорогу, в то время как его голос продолжал обволакивать,опутывать, гипнотизировать ее…

Он овладел ею уверенно, но нежно. Ей не было в тот разособенно хорошо, но это даже показалось ей не важным: важно было чувство еговласти, чувство подчиненности его рукам, его телу, его желаниям. Она была какмягкий воск в его сильных руках, и это опьянило ее больше физическогонаслаждения. Она могла позволить себе стать слабой, и это было прекрасно.

Потом они лежали, усталые и умиротворенные, и разговаривали.Они беседовали ни о чем, но она вдруг неожиданно для себя заговорила о своихродителях, она ни с кем о них не говорила, это причиняло ей боль, но вотсейчас, с ним, после ласк, слова полились, будто прорвало какой-то шлюз.., иона почувствовала облегчение. Она взглянула на него — он внимательно слушал, ив глазах его Лена заметила сострадание.

— Бедная девочка. — Внезапно он встал, вышел изкомнаты и вернулся с бутылкой шампанского и двумя бокалами.

— «Дом Периньон» восемьдесят шестого года, —сказал он, и в его голосе прозвучала гордость.

— Я не разбираюсь в таких дорогих винах, —ответила она смущенно, хотя это было не совсем так, отец в Париже прочитал ейкраткую лекцию о французских винах, он вообще был человек очень увлекающийся,вина хорошие любил, а когда французский коллега пригласил его как-то к своимродителям в Бургундию на уборку винограда, отец поехал с удовольствием,подружился там с хозяином и вникал во все тонкости виноделия.

— Ты будешь в них разбираться, я тебя научу.

Мы поедем с тобой в Париж, ты мне покажешь свой Париж — музеи,Латинский квартал, и это аббатство, как ты сказала, оно называется?

— Клюни.

— Вот-вот, Клюни. А то я там был уже столько раз, а всеодни и те же места: Лидо, Мулен-Руж, в лучшем случае — галерея Лафайет…

Потом они собрались и ушли, он отвез Лену домой, а наутроничем не показал, что помнит, где они с Леной были вчера и чем занимались.

На следующий день после катастрофы Лену вызвал к себеначальник службы безопасности банка Костромин.

— Присаживайтесь, Елена Юрьевна! — Костроминуказал ей на глубокое кожаное кресло, а сам встал, вышел из-за стола и подошелк ней.

Рослый, плечистый мужчина, он тем самым еще больше увеличилих разницу в росте, навис над ней с какой-то невысказанной угрозой.

— Елена Юрьевна, я понимаю, вы переживаете смертьСтроганова… Я тоже был его другом, но тем не менее есть моменты, которые мы свами должны прояснить.

— Да, конечно.., спрашивайте, я постараюсь помочь вамвсем, чем могу.

— Елена Юрьевна, от сотрудников банка мне сталоизвестно, что вы с покойным были.., в близких отношениях.

Лена посмотрела на него с удивлением. Если кто-то изсотрудников банка и знал об их близких отношениях с Александром, то в первуюочередь это был Костромин, его близкий друг… Но если он сейчас так говорит —значит, так ему зачем-то надо. Лена примет его игру, потому что ей все равно.

— Допустим, это так.

— Я не собираюсь выяснять у вас подробности, но я хотелбы спросить, не заметили ли вы в последние две недели каких-либо странностей вповедении Александра Васильевича.

— Нет, ничего такого, — она пожалаплечами,. — все было как обычно.

— А не говорил ли он вам о каких-то своих планах, овозможности больших перемен, не собирался ли он куда-то уехать?

— Нет, ничего этого он мне не говорил.

— А не передавал ли он вам? — Костромин наклонилсяк ней, навис над ней, и голос его стал тихим и угрожающим:

— А не передавал ли вам покойный какую-нибудь дискетуили, может быть, компакт-диск?

— Нет, ничего он мне не передавал. — Ленапопыталась отстраниться, но только вжалась в мягкую спинку кресла. — А вчем дело? Что происходит, Юрий Николаевич?

— Ничего. — Он выпрямился, взглянул на нее тяжелымпродолжительным взглядом близко посаженных глаз, затем отошел к окну,отвернулся. — Но если вы что-то вспомните, я надеюсь, что вы это мнесообщите.

И так же, не поворачиваясь, как будто он разговаривал не сней, а с кем-то невидимым, прячущимся за окнами банка, он закончил разговор,холодно бросив:

— Вы свободны.

Через полчаса Костромин вошел в кабинет управляющего банком.Управляющий смотрел на него зверем. Его одутловатое лицо было мрачнее тучи.

— Ну?

— Она все отрицает.

Лицо управляющего еще больше побагровело.

Он грохнул кулаком по столу и заорал:

— Отрицает? А ты у меня на что? Девке сопливой языкразвязать не можешь?

— Не могу же я ее пытать… Пока, по крайней мере. Будетследствие по поводу взрыва, а она — свидетель, самый главный. С ней будутработать.

Если она сейчас исчезнет, следствие этим заинтересуется…

— Ты идиотом-то не прикидывайся! Я тебе не велю еепытать! Ты что, первый день на свете живешь, не знаешь, как девке языкразвязать?

Учить его надо! Подпои, в постель уложи… Что ты младенца-тоизображаешь?

— Артур Виленович, вы твердо уверены, что это дело рукСтроганова?

— Еще как уверен! Без его ведома такая сумма из банкауйти не могла! Только два человека имели доступ к этим счетам — он и я! Я ещене сбрендил, и знаю, что ничего не делал, а ты, уж не на меня ли думаешь?

— Что вы, Артур Виленович, — Костромин скромнопотупил взор, — но ведь Строганов погиб…

— А ты дружка-то своего не защищай. Я ведь не забылеще, что это он тебя привел. Ну и что, что погиб! А денежки-то уплыли. Такиеогромные деньги! — Голос управляющего стал тише, в нем зазвучали дажекакие-то доверительные интонации:

— Пойми, Юра, пропали такие огромные деньги, что еслимы их не найдем — понимаешь меня? Мы, мы с тобой! — то нам не только вбанке не работать, но и на этом свете, скорее всего, не жить.

— Понимаю, Артур Виленович. Понимаю…

— Так что можешь использовать все возможности банка,любые средства, но деньги эти ты мне найди.

Лена была в недоумении. Чего хотел от нее Костромин?Какой-то пустой разговор, ни к чему не обязывающий. Раньше он всегда был с нейбезукоризненно вежлив, а впрочем, они мало общались, Может быть, теперь всебудут с ней так?

Ведь она была человеком Строганова, Строганов погиб, значит,и Лена теперь никому не интересна. Вряд ли она долго продержится на этойработе. Как ни была Лена расстроена смертью Александра, мысль, что она потеряеттакую хорошую работу, не улучшила ее настроение — мало навалилось на нее всего,так еще и это! Костромин — начальник службы безопасности банка, ему подолжности положено расследовать смерть заместителя управляющего, но неужели онне сообразил, что таким путем он ничего от Лены не добьется. Даже если бы она изнала что-то о смерти Строганова, то ничего не сказала бы Костромину.