– Мне интересно знать любые подробности, которые могутпомочь в расследовании убийства вашего генерала, – пояснил Дронго.

Стюардесса принесла два бокала вина. Нодар взял один из них.

– Ваше здоровье, – пробормотал он и выпил вино до дна.Поставив бокал на столик перед собой, сказал: – Не понимаю, какое отношениеимеет мое ранение к убийству Гургенидзе?

Дронго не торопясь осушил бокал и лишь тогда отозвался:

– Мне интересно, насколько вы субъективны. Но для этогонеобходимо знать все объективные факты.

– Интересный ответ, – усмехнулся Нодар. – Какие еще фактымоей биографии вас интересуют?

– Больше никакие.

– Я хорошо отношусь к России, но очень плохо к российскимполитикам, – заявил Нодар. – А Китовани был достаточно смелым, но не всегдаразумным человеком. И наделал много ошибок.

– Ясно, – кивнул Дронго. – Вернемся к генералу. Вы сказали,что в доме была его дочь. Сколько ей лет?

– Двадцать пять. Достаточно взрослый человек, чтобы отвечатьза свои слова.

– Она была в доме одна?

– Нет, еще жена генерала и их внучка. Но они сидели накухне. Больше никого в доме не было.

– Сколько лет внучке?

– Четыре. Она была с бабушкой, и ее не пустили в комнату,где был убит Гургенидзе.

– У генерала было много детей?

– Нет, только двое. Дочь и сын. Дочь была замужем, два годаназад развелась. Это ее ребенок был в доме, она жила с родителями. Сын работаетв частной фирме, в момент убийства находился в Рустави и приехал через часпосле смерти отца. У него своя семья. Он живет в Сабуртало, у него там свояквартира в новом доме. Жена не работает, сыну семь лет, ходит во второй класс.

– А супруга Гургенидзе? Она работает?

– В школе. Учителем литературы в старших классах.

– Где работает дочь?

– В представительстве американской фармацевтическойкомпании. – Нодар заметил настороженность, мелькнувшую на лице Дронго, которуютот не счел нужным скрывать, и поторопился добавить: – Никакого отношения кпереговорам генерала в Америке она не имеет. И вообще, Этери поступила наработу в компанию еще два года назад, задолго до поездки Гургенидзе в США.

– Он поехал туда впервые?

– Нет, бывал там несколько раз. У нас не так много генераловполиции, которые могут говорить на английском.

– Вы сказали, что она развелась. Где работает ее муж?

– Он дипломат, работал в нашем Министерстве иностранных дел.

– Что значит работал, сейчас не работает?

– Работает. Но, насколько я знаю, должен улететь в Англию,куда назначен советником посольства.

– Несмотря на развод?

– При чем тут развод? – удивился Нодар, потом, вспомнив,усмехнулся: – Слава богу, сейчас не советские времена, от дипломатов не требуютморальной устойчивости в семейных отношениях. Это его личное дело, с кем онживет, с кем разводится. У нас несколько изменилась ситуация.

– Разве? – спросил Дронго. – А мне казалось, что у вас сталиеще более строгие требования к вашим дипломатам. Когда один из вашихдипломатов, аккредитованных в США, совершил непреднамеренную автомобильнуюаварию, ваш президент демонстративно лишил его дипломатическойнеприкосновенности и разрешил передать в руки американского правосудия.

Нодар промолчал. Мимо прошла стюардесса, собирая пустыебокалы. Он жестом попросил ее принести ему еще вина. Затем медленно проговорил:

– Я начинаю беспокоиться, господин Дронго. Вы слишком хорошоосведомлены о ситуации в нашей стране. Слишком…

– По-моему, я сказал вам, что очень люблю вашу страну, –перебил его Дронго, – и нет ничего удивительного, что достаточно внимательнослежу за обстановкой в Грузии. Кроме того, я всегда помню, что занесен в спискипочетных членов вашего спецназа. Считаю необходимым соответствовать этомувысокому званию.

– Во всяком случае, я думаю, что мы не ошиблись, – медленнопроизнес Нодар, – вы знаете обстановку в нашей стране не хуже меня. А насчетдипломата… Между прочим, с этим решением Шеварднадзе были не согласны почти всенаши дипломаты. И даже представители зарубежных посольств.

– Боюсь, это не единственное его решение, с которым были несогласны ваши дипломаты, – заметил Дронго.

Нодар не сказал ни слова. Когда стюардесса принесла емубокал вина, он выпил его залпом и мрачно уставился в окно. До посадки в Цюрихебыло еще далеко. Дронго почувствовал настроение своего собеседника и решил датьему немного времени отдохнуть, прежде чем продолжить свои расспросы.

В Стамбуле Дронго успел заехать в «Галерею», расположеннуюрядом с отелем «Холидей Инн» недалеко от аэропорта, и приобрести все нужные емувещи. Когда они возвращались в аэропорт, Нодар спросил:

– Мне говорили, что этот район называется «Сладкие дома»? Незнаете, почему его так назвали?

– Не знаю, – ответил Дронго, – но район действительноназывается «Ширин евляр», что в переводе означает «Сладкие дома».

– Неужели есть что-то, чего вы не знаете? – улыбнулся Нодар.

– Очень многое! И чем больше я узнаю, тем больше понимаю,что на самом деле знаю ничтожно мало. Моя самая большая мечта – запереться всобственной библиотеке лет на тысячу и читать все подряд. Но это только мечта…

– По-моему, дело, которым вы занимаетесь, не менее важно, –возразил Нодар.

– Иногда мне кажется, что нет, а иногда, думаю, вы правы.Хотя в любом случае ничего другого я не умею.

В самолете на Тбилиси их места оказались рядом. Нодар,оглянувшись по сторонам, очень тихо спросил:

– Как вы считаете, мы не слишком самонадеянно решили, чтосумеем найти убийцу? У нас есть шансы?

– Судя по вашему рассказу, не очень большие, – призналсяДронго, – но в любом случае нужно искать. Легче всего понадеяться на профессионаловиз ФБР. Хотя я не помню ни одного случая, когда расследование подобныхинцидентов, проведенное зарубежными специалистами, было бы успешным. Ни одного.Свои, доморощенные детективы гораздо чаще добиваются успеха. Это статистика, ацифры – вещь очень упрямая.

– Надеюсь, вы не проходите по разряду иностранцев? –поинтересовался Нодар.

– Нет, конечно. Я из доморощенных гениев. Только нужно,чтобы мне немного повезло, тогда мы найдем убийцу.

Больше они не разговаривали. В этом самолете могло оказатьсягораздо больше людей, понимающих, о чем они говорят, и следовало соблюдатьэлементарную осторожность.