– Садитесь, – предложил Лорелл, пытаясь скрытьсмущение.

Я подтянул к себе кресло и сел напротив них.

– О'кей.

– Коурт намерен написать книгу, – сказал Лорелл.

– Вы уже сообщили об этом.

– Книгу о Земле!

Я поклонился.

– Он еще хотел бы, чтобы вы были его проводником впоездке по некоторым Древним местам.

– Я польщен, – мой голос прозвучал нескольконатянуто. – Кроме того, меня разбирает любопытство: почему именно меня онрешил избрать в качестве своего гида?

– А также любопытство относительно того, что емуизвестно о вас, не так ли?

– Да. Не стану этого скрывать, – вынужден былсогласиться я.

– Все, что могла сказать Веллина.

– Отлично. Теперь я удовлетворен.

Откинувшись на спинку кресла, я усмехнулся и стал медленноцедить содержимое своего бокала. А Миштиго тем временем вступил в беседу:

– Я начал с того, что навел справки о записях актовгражданского состояния Земли, как только во мне созрел замысел осуществить этотпроект – просто ради общего ознакомления с данными о людях; затем, после того,как я нашел подходящую кандидатуру, я обратился к личным делам сотрудниковземной Администрации.

– Гм-м… – протянул я.

– В вашем послужном списке немало странных пробелов.Даже теперь никто толком не знает, чем вы занимались почти всю свою жизнь.Между прочим, когда вы родились?

– Не знаю. Я родился в маленькой крохотной деревушке,где в том году потеряли счет дням. Во всяком случае, как мне потом сказали, этослучилось на Рождество.

– Согласно вашему личному делу, вам сейчас семьдесятсемь лет.

Согласно записям актов гражданского состояния – вам либо стоодиннадцать, либо сто тридцать лет.

– Я приврал относительно своего возраста, чтобыполучить работу. В те годы все еще продолжалась депрессия.

– Поэтому я составил краткий биографический очеркНомикоса, который в своем роде выдающийся и, воспользовавшись описанием егофизических данных, проследил, имеются ли его аналоги во всех хранилищахинформации, включая и закрытую.

– Один собирает древние монеты, другие сооружают моделиракет, сказал я спокойно.

– И я обнаружил, что вы могли бы совпасть стремя-четырьмя лицами: все они были греками, и один из них, по крайней мере,был очень знаменитый человек. Это Константин Коронос, самый старший из них. Онродился двести тридцать четыре года назад… И тоже на Рождество. Один глазголубой, другой – карий. Такая же правая нога, такие же волосы на голове, когдаему было двадцать три года. Такого же роста, примерно такого же веса.

– Те же отпечатки пальцев? Такая же структура сетчаткиглаза? – живо поинтересовался я.

– Этих данных не было во многих старых записях.Возможно, в те времена люди были менее образованными? Не знаю. Или болеелегкомысленными в отношении тех, кто имел доступ к гражданским записям.

– Вам известно, что на нашей планете в настоящее времяболее четырех миллиардов человек? Прослеживая записи в течение трех-четырехвеков, я абсолютно уверен в том, что вы могли найти двойников очень многих изныне живущих людей. Что же здесь такого особенного?

– Вы просто сильно заинтересовали меня, вот и все! Какбудто бы вы дух своей планеты, и вы столь же мало изучены, как и сама этапланета. Я не сомневаюсь в том, что мне никогда не достичь ваших лет, каков быни был ваш возраст, и мне было бы очень интересно узнать: какого же рода чувствовладеет человеком, прожившим столько лет? Особенно если учесть ваше положениехранителя истории и искусства этого мира. Вот почему я остановил на вас свойвыбор.

– А теперь, когда вы повстречались со мной – калекой ивсе такое прочее – я могу отправиться домой?

– Конрад! – трубка Лорелла угрожающе метнулась комне.

– Нет, мистер Номикос. Здесь имеются также чистополитические и практические соображения. Это суровый мир, а у вас очень высокийпотенциал выживаемости. Я хочу, чтобы вы были со мной, потому что я хочувыжить!

Я снова пожал плечами:

– Ладно. И что вы хотите еще?

– Я чувствую, что не нравлюсь вам, – закудахталМиштиго.

– Что привело вас к такой мысли? Только из-за того, чтовы оскорбили моего друга и задали мне неуместные вопросы, создав впечатление,что нуждаетесь в моих услугах из чистой прихоти…

– И эксплуатировал ваших соотечественников! И превращалвашу планету в бордель, и дал всей человеческой расе понять ее глубокуюпровинциальность в сравнении с Галактической культурой, неизмеримо более старой…

– Я ни слова не говорил – ваша раса, моя раса! Я говорютолько от своего имени. И я повторяю: вы оскорбили моего друга, задали мненеуместные вопросы и создали у меня такое впечатление, что хотите, чтобы яслужил вам просто из вашей прихоти.

Снова звуки, издаваемые козлом, когда его душат.

– Целых три пункта! Да ведь это не оскорбление памятиГомера или Данте, после чего человек может выступать от имени всей человеческойрасы!…

– В настоящее время Фил – наилучший из тех, которыми мырасполагаем.

– В таком случае лучше обходиться без таких, как он.

– Нет причин, чтобы обращаться с ним подобным образом.

– Полагаю, что есть. В противном случае я не поступилбы так. А во-вторых, я задаю любые вопросы, какие мне хочется, а ваше правоотвечать или нет, если последние покажутся вам оскорбительными. И наконец,никто не собирался производить на вас какое-либо впечатление. Вы находитесь награжданской службе. Вам дано поручение. Спорьте со своим начальством, а не сомной! Кроме того, мне только что пришло в голову, что вряд ли вы располагаетесоответствующими знаниями, чтобы говорить слово «прихоть» столь свободно, каквы себе только что позволили.

Судя по выражению лица Лорелла, его язва молчаливокомментировала происходящее.