– Ты все еще на обезболивающих.

– Я уже почти готов отказаться от них ради виски. – Он нахмурился. – Я много пью?

Она попыталась вспомнить привычки Леона, которые знала не слишком хорошо. Оказалось, что она редко видела его без стакана в руке.

– Многовато, – осторожно сказала она.

– Я хочу выпить с тех пор, как проснулся. Может, потому, что ситуация напряженная… а может, потому, что у меня зависимость.

– Ты много ходишь на вечеринки, – сказала Роза. – Может, наденешь футболку?

Ее голос звучал куда более жалобно, чем она бы хотела, но, если Леону это показалось необычным, он этого не выдавал.

Не следовало вываливать на него сразу много информации. Следовало ждать, пока Леон не начнет задавать вопросы сам. Но это было сложно. Розе хотелось вывалить на него всю информацию, а потом оставить его в руках врача или медсестры.

Но Леон поддержал ее в ночь после выпускного. Поддержал ее, когда умер ее отец. И отец хотел бы, чтобы она ему помогала. Он любил Леона; Леон всегда был для него как сын. Часто ей казалось, что приходится соревноваться за внимание отца с Леоном, хотя она понимала, что ее отец тоже любит.

Но сейчас он бы не хотел, чтобы она бросила Леона без помощи.

Поэтому она останется.

И ей придется прикладывать все усилия, чтобы не тревожить его.

– Не могу, – сказал он, не двигаясь с места, комкая футболку в руках.

– То есть как не можешь?

– У меня не получается надеть футболку. Слишком болят ребра. – Леон протянул ей руку, в которой все еще держал футболку. – Ты мне не поможешь?

Воздух вырвался у нее из груди, биение сердца отдавалось в ушах.

Я…

Она жена Леона. В его просьбе нет ничего странного. Даже если бы они не были женаты, в этом не было ничего такого. Он ранен и нуждается в помощи. Нечего вести себя, как будто что-то произошло.

Откашлявшись, Роза пересекла комнату и, поколебавшись минуту, забрала у него футболку. Их пальцы соприкоснулись, и у нее по спине пробежала дрожь.

«Возьми себя в руки, Роза».

Она повернула футболку нужной стороной, собрала ткань в пальцах.

– Тебе надо наклонить голову или согнуться, насколько можешь…

Леон слегка склонился, и Роза набросила футболку ему на голову, натянула на плечи, задевая костяшками пальцев ключицы. Его кожа буквально обжигала.

– Значит, я много хожу на вечеринки… – задумчиво сказал Леон.

– Да, – кивнула Роза, в горле у нее пересохло.

– А ты? – спросил он.

Роза взглянула прямо ему в глаза. Он быт так близко. Так легко было бы подняться на цыпочки и преодолеть пространство между ними. Она целовала Леона всего один раз. На свадьбе, у алтаря, перед полным людей залом.

Что будет, если она поцелует его снова?

Она моргнула, пытаясь прогнать туман в голове.

– Подними руку как можно выше, – сказала она. Леон подчинился. Когда она расправляла на нем рукав, пальцы скользнули по его бицепсу.

– Ты со мной ходишь? – настойчиво переспросил он.

Роза не знала, как на это отвечать. Не следовало вываливать на него информацию… но больше она ничего не знала.

– Я предпочитаю сидеть дома.

Она опустила футболку, одернула ее, невольно задевая жесткие волоски и твердые мышцы. Внизу живота как будто образовалась пустота. Она вспомнила все фантазии, которые едва себе позволяла. От возможности их воплощения в реальности она только что отказалась, принимая то, что ее брак должен закончиться.

И вот – эта уникальная, невероятная пытка, которая одновременно приводит ее ближе к фантазиям, чем когда-либо в прошлом, в то же время оставляя их недостижимыми.

Роза отступила на шаг, пытаясь перевести дыхание.

Леон нахмурился, выпрямляясь:

– Я хожу на вечеринки без тебя?

В футболке он выглядел не менее сексуально. Ткань облегала и подчеркивала мускулистую фигуру. Роза моргнула и отвернулась:

– Иногда. – Она покосилась на часы и увидела, что время к шести, а значит, скоро будет готов ужин. Это казалось спасением. Тогда между ними будет стоять большой стол, и она снова сможет дышать полной грудью.

– Нам пора идти ужинать, – сказала она. – Пойдем, я покажу тебе столовую.

– В поместье полный состав персонала?

– Да, я оставила всех, кто работал при моем отце. Не видела смысла что-то менять. – Роза прочистила горло. – Думаю, я на самом деле просто очень хотела, чтобы все оставалось как раньше.

– Мы оба любим этот дом, – сказал Леон. – Это у нас общее… По крайней мере, ты мне так сказала.

– Это правда. В детстве я была здесь очень счастлива. Только здесь сохранились воспоминания о моей матери. Помню, как я пряталась за перилами наверху парадной лестницы и смотрела оттуда вниз, на большие приемы, которые они устраивали по праздникам. Моя мама всегда была самой красивой в комнате. Они с отцом выглядели такими счастливыми. Я хотела… больше всего на свете я хотела, чтобы, когда вырасту, в моей жизни было такое же счастье.

У нее перехватило горло, и она сморгнула неожиданно выступившие на глазах слезы.

– Разве наша жизнь не такая? – спросил Леон. Его голос звучал так, словно… словно он надеется на это. Как странно. Обычно Леон говорил как прожженный циник. Он был не из тех, кто надеется несмотря ни на что. Он смотрел на мир реалистично. Именно поэтому Роза так ценила редкие моменты открытости и мягкости, которые между ними случались. Потому что, если он проявлял заботу, это было искренне.

Но когда дело касалось фантазий, романтических представлений о жизни, о браке – тут Роза не ожидала от него интереса. И тем более не ожидала, что он станет представлять нечто подобное в своей жизни.

Ей очень хотелось ему солгать. Или хотя бы творчески подойти к правде.

– Дом принадлежит нам, и мы можем делать в нем все, что угодно. После смерти моего отца ты был очень занят. Занимал новое положение во главе корпорации, расширял ее… До сих пор у нас не было времени устраивать приемы, даже на праздники.

– Но мы собирались это сделать?

– Да, – сказала Роза. Вообще-то это не было правдой в строгом ее понимании. Вряд ли Леон намеревался когда-нибудь устраивать приемы. А Роза планировала развестись с ним до следующего Рождества.

Хотя когда-то она хотела… надеялась…

Но некоторое время назад она сдалась. Даже перестала представлять свое будущее в этом доме, не говоря уж об их с Леоном общем будущем. Но не было смысла ему об этом рассказывать.

В столовой уже был эффектно сервирован стол. Роза предупредила персонал, что не нужно слишком роскошествовать. Врач советовал придерживаться максимально расслабленного образа жизни, пока Леон не восстановится. Легко было думать только о его амнезии, которая, конечно, больше всего давала о себе знать; при этом они рисковали забыть, что у него немало и физических повреждений.