Посреди комнаты стоял совершенно голый мужик — мускулистый,ногастый, похожий на породистого коня. Вокруг него на стульях, на кресле, надиване валялись предметы туалета, включая носки и галстук. Все это Ингаохватила одним воспаленным взглядом. Мужику было лет сорок или больше — таксразу не поймешь. Темные мокрые волосы, зачесанные назад, блестели, точноконская шкура.

Вместо того чтобы схватить какую-нибудь тряпку и прикрыть«банное место», как говаривала циничная Таисия, мужик хмыкнул и нахальносказал:

— Надеюсь, вы по-настоящему потрясены моей статью ивсем остальным.

— Вы о чем это? — спросила Инга драматическимсопрано. — Вы как это?..

Одновременно она попятилась и наступила на его ботинки,стоявшие тут же, в комнате. Потеряла равновесие, забила руками в воздухе, точновеслами, и уже начала валиться назад, на стеклянный журнальный столик, но тутмужик в два прыжка преодолел разделявшее их расстояние и не дал упасть, схвативее в охапку.

В тот же самый момент входная дверь хлопнула, и женскийголос окликнул:

— Валерик!

По коридору протанцевали веселые каблучки, и в комнатепоявилась девица волшебных форм и гармоничных пропорций с лицом какой-нибудьграфини Пулавской. Правда, когда она увидела абсолютно голого Валерика, двумяруками обнимавшего Ингу, лицо ее приняло такое бешеное выражение, точно графинеподожгли подштанники.

— Ах вот оно что, Валерик! — завопила девица, изграфини мгновенно превратившись в фурию. — Ты поэтому не хотел давать мнеключи?! Развлекаешься здесь с девками?!

У незнакомки были черные длинные волосы, завитые мелкимиколечками. Сейчас они дыбом стояли вокруг ее головы, а большой вопящий рот,накрашенный алой помадой, проглотил все остальные черты лица.

Поставив Ингу вертикально, голый Валерик взял брюки и молчаудалился в другую комнату. — Кто это? — спросила потрясенная Инга учерноволосой фурии и потыкала вслед ему пальцем.

— Не могу поверить, — продолжала бушевать та,наступая на Ингу, — что он соблазнился такой драной кошкой!

— А что это вы меня оскорбляете?! — тоже закричалаИнга совершенно неожиданно для своей визави.

Ее нервы, выдержавшие накануне столько испытаний, былинатянуты, как провода, и теперь они начали искрить.

— Ты развлекалась с моим женихом и еще спрашиваешь,почему я тебя оскорбляю?! — с удвоенной силой завизжала фурия, выкатив ибез того огромные, шоколадного цвета глаза. Шоколад так разогрелся, что,казалось, вот-вот брызнет из глазниц.

Фурия протянула руки и, схватив Ингу за шею, приняласьтрясти. Инга извернулась и связкой ключей стукнула ее по пальцам. Та нащупалана столе сувенирную тарелочку с надписью «Рига» и огрела ею противницу по лбу.Это оказалось так больно, что у Инги из глаз полились обиженные слезы.Тарелочка между тем дзынькнула и раскололась пополам. На пол посыпались осколкии фурия с хрустом раздавила их каблуком.

— У, гадина! — крикнула она и вознамериласьзавалить Ингу на диван, но тут появился тот тип, из-за которого разгорелся весьсыр-бор.

— Послушайте, дамы, — примирительным тоном сказалон, втискиваясь между дерущимися. — Мне, безусловно, приятно, что моянагая плоть вызвала у вас такой ажиотаж, но устраивать потасовку совершенно ник чему. Давайте решим дело полюбовно.

— И ты еще будешь говорить мне о любви? —закричала фурия, отскочив в сторону и уперев руки в боки. — Проклятыйобманщик! Я ждала, что ты сделаешь мне предложение! А застала тебя с жуткойдевкой!

— Этого не может быть, — рыдала Инга, растирая лободной рукой, а сопли под носом — другой. — Сначала шеф с пивом… Потомребенок с милиционером… А теперь вот — по башке тарелкой!

— Успокойтесь обе! — крикнул мужик неожиданнорезко и сердито. — Черт бы вас побрал! Вероника, я прошу тебя.

— Не надо меня просить! — завизжала та. — Явсе видела своими глазами!

Она развернулась и бросилась в ванную комнату. Щелкнулазадвижка, затем раздались всхлипы, сейчас же сделавшись глухими, —вероятно. Вероника уткнулась носом в полотенце.

— Так, — сказал незнакомец и повернулся к Инге,которая почти ослепла от слез. — Давайте с самого начала. Кто вы такая?

— А вы? — прорыдала она. — Кто вы такой?

— Валерий Верлецкий. Это квартира моей тети.

Инга последний раз длинно всхлипнула и подняла на негозаплывшие глазки:

— Марфа Верлецкая — ваша тетя?!

— Вот именно. Чтобы вам было понятнее, я — ееплемянник. А вы?

— А я цветы прихожу сюда полива-а-ать… — сноваразревелась Инга, осознав, что досталось ей, в сущности, ни за что.

— Угу, — сказал Верлецкий и постучал ногой по полус таким умным видом, словно на нем были и носки, и ботинки. На самом деле доконца одеться он не успел. — Марфа вам платила? За полив?

— Нет, — покачала головой Инга. — Я простотак приходила-а-а…

Ни один человек не смог бы догадаться, что перед ним стоитделовая женщина, способная управлять большим коллективом и решать сложнейшиевопросы. Верлецкий тоже не догадался.

— Ну вот что, — сказал он и, окинув ее цепким взглядом,добыл из кармана висевшего на стуле пиджака бумажник, а из него — двестирублей. Это показалось ему не много и не мало, в самый раз. — Возьмите затруды. Спасибо вам большое. Но прежде чем вламываться, надо было нажать накнопку звонка.

— Ваша невеста ударила меня по голове тарелкой! —воскликнула Инга.

— Это вам наука на будущее. — Он сунул две гладкиесторублевки ей в руку и, схватив за локоть, поднял на ноги. — А теперь нампора прощаться. Ваша помощь больше не понадобится. Надеюсь, вы здесь ничего незабыли? Лейку? Совочек для земли? Нет? Отлично. И верните ключи, пожалуйста.

У него были серые глаза под прямыми широкими бровями.Смотрел он твердо и холодно. Ни капли теплоты и сочувствия! Он протянул ладонь,и Инга шлепнула на нее связку.

Потом сжала деньги в кулаке, словно фантики, и поплелась квыходу. Верлецкий отправился следом, подгоняя ее, словно собака-пастухотбившуюся от стада овцу. В ванной комнате все еще рыдали, и он сказал Ингекуда-то в макушку:

— Из-за вас я поссорился с невестой.

— Мне-то какое дело! — злобно выкрикнула она,чувствуя себя самой распоследней дурой на свете. — Я всего лишь цветыхотела полить! А меня побили!

— Мужайтесь, — ответил Верлецкий, выталкивая ее налестницу. — Такое случается со всяким, кто нацелен делать добро. Живитедля себя, тогда все наладится. — И захлопнул дверь.

Выйдя из подъезда, Инга расплакалась еще горше. ЛаврентийКожухов, сосед с первого этажа, дебошир и пьяница, которого в народе прозвали«вечнозеленый лавр», внезапно проникся к ней сочувствием и спросил: