Зато Вероника, похожая на улана из-за высокой прически наголове, мгновенно Ингу опознала.

— Ты?! — завопила она, довольно, надо сказать,неожиданно для окружающих. — Что ты тут делаешь?!

— О господи, — сказал Верлецкий, и в его глазахпоявилось плутовское выражение. — Действительно, та самая.

И он хлопнул себя по бокам так сильно, точно стряхивал снегс шубы.

— Валерик, в чем дело? — растерянно спросилаМарфа.

— Я вчера их застукала, — процедила Вероника.Сейчас ее голос был похож на шипение бенгальского огня, попавшего в бокал сшампанским. — Валерика и вот эту, — она подбородком указала на Ингу.

— Вероника, заткнись, — с прохладной улыбкой нагубах предупредил Верлецкий. — Ты ведешь себя некрасиво.

— Я веду?! — Она захлебнулась возмущением. —Я пришла, а вы обнимаетесь! Голые!

— Ну, положим, голый был только я, — пробормоталВерлецкий, и в ту же секунду Григорьев бросился на него.

Никто и пикнуть не успел, как два по-вечернему наряженныхтела сцепились не на жизнь, а на смерть, образовав один большой черно-белыйорганизм с двумя галстуками. Поведением это чудище напоминало озверевшегомедведя — шаталось туда-сюда, ревело и перекатывалось от стены к стене. Правда,время от времени оно еще и материлось, и тогда обе тетки визжали так, будто имна ноги лили кипяток.

Вероника тоже не пожелала оставаться в стороне, подскочила кИнге и, сжав кулак, собралась было засветить ей в глаз, но тут уж вмешаласьТаисия. Она схватила Веронику за волосы и дернула на себя. Та началазаваливаться назад и сбила с ног подскочившую Надю. На помощь Наде бросился еемуж Илья, но двигавшийся мимо клубок дерущихся на ходу зацепил его и поглотилбезвозвратно. Теперь у него было три галстука и шесть рук. Двигаясь по комнате,клубок опрокинул пару стульев, сорвал и сжевал занавеску, свалил журнальныйстолик и торшер, превратив абажур в кусок гнутой проволоки и в лохмотья.

Взъерошенная Вероника не успокоилась.. Она начала серьезнуюохоту за Ингой и в конце концов загнала ее в ванную комнату, где та заперласьна задвижку. Некоторое время за дверью сильно топали, а потом постучала Таисияи велела Инге выходить.

Та с опаской ступила в комнату и обнаружила там живописнуюгруппу. Анфиса и Марфа сидели на диване, сложив ручки на коленях. Между ними,зажатая в клещи, располагалась усмиренная Вероника. Илья Хомутов прикладывалплаток к разбитой губе, а Григорьев и Верлецкий, оба похожие черт знает на что,да еще и мокрые к тому же, стояли друг против друга по разным сторонам комнатыи шумно дышали. Возле двери замер Стас Еремин с пустой бутылкой из-подгазировки. Вероятно, он поливал их, словно правительственные войскаразгулявшихся демонстрантов, и добился-таки успеха.

— У нас тут день рождения или гусарская пьянка?! —возмущенно воскликнул Хомутов и в сердцах отбросил платок.

Надин муж родился красивым, но килограммов пятнадцатьлишнего веса, придавившие эту красоту, заставляли ее тужиться из последних сил.Кроме того, к таким хорошо вылепленным, но пресным лицам быстро привыкаешь.

— Объясни ему все! — не терпящим возражений тономвелела Таисия, обращаясь к Инге и имея в виду Григорьева.

Инга посмотрела на своего без пяти минут мужа, глазакоторого налились кровью, и покорно сказала:

— Я пошла к Марфе полить цветы, а он стоял голыйпосреди комнаты.

— Да пустяк, в сущности! — дернул плечомВердецкий. — Она ввалилась, а я как раз переодевался. Со всяким можетслучиться.

— Вы обнимались, — любезным тоном напомнила сдивана Вероника, и ее алый рот сжался в крохотную розочку.

— Я наступила на его ботинки, — уныло добавилаИнга, которой совсем не нравилось оправдываться в присутствии такого количествалюдей, — и потеряла равновесие.

— А я всего лишь поддержал ее, чтобы она нерасшиблась, — закончил Верлецкий беззаботным тоном.

— Ты заплатил ей деньги, — тявкнула Вероника сдивана.

— Откуда ты знаешь? — ехидно поинтересовалсяон. — Ты ведь рыдала в ванной!

Григорьев снова задышал, как локомотив, и умная Надяпредложила:

— Давайте наконец сядем за стол.

Все с энтузиазмом согласились и в знак примирения усадилиИнгу между Григорьевым и Верлецким.

Последний немедленно наклонился к ней и сказал:

— Я вас не узнал. Вчера вы выглядели иначе!

— Вы тоже запомнились мне совсем другим, —процедила она.

— Зачем вы взяли у меня двести рублей, вы же директортурагентства?

— Хотите, чтобы я вернула их вам прямо сейчас?

— Не наклоняйтесь ко мне так близко, — потребовалон. — Вы окончательно рассорите меня с девушкой моей мечты.

— Если вы всю жизнь мечтали о такой истеричке, я вамсочувствую.

— Сочувствуйте на расстоянии.

— Вы сами сели ко мне под локоть!

— Меня сюда загнали ваши взволнованные родственники.

— Перестаньте болтать, а то мой жених снова начиститвам морду.

— Вряд ли. Он выглядит нездоровым.

Григорьев и в самом деле спал с лица. С Ингой он не разговаривали даже не подкладывал ей на тарелку салатик из крабов, который она оченьлюбила.

Теперь, когда Анфиса отбыла в свое самое долгое путешествие,вспоминать о том, как он себя вел, Григорьеву было стыдно.

— Я не знал, что драка так расстроит тетку, —виновато пробормотал он.

— А вот мне кажется, что это был просто отвлекающийманевр, — неожиданно сказала Марфа. К ее лицу прилила кровь, и она сталапохожа на спелую вишню.

— Что это вы имеете в виду? — заинтересоваласьТаисия, не пожелавшая оставить в покое версию убийства.

— Ну… Кто-то задумал отравить Анфису этими таблетками.Надо было подстроить так, чтобы она их приняла в принципе. А уж доза… Может, ейподнесли водички, в которой растворили лишние пилюли… Или… Ну.., не знаю что.

— Надо было подстроить так, чтобы она ихприняла! — патетически повторил Илья Хомутов и погрозил Марфепальцем. — А вы хитренькая! Намекаете, что кто-то из нас, мужчин,специально затеял драку, чтобы расстроить Анфису и получить повод отравить еетаблетками?

— А что? Вы все отлично знаете, что, когда Анфисарасстраивается, она всегда пьет эти свои пилюли. То есть пила, —спохватилась Марфа и хлюпнула носом.

— Выходит, вы думаете, — не сдавалсяХомутов, — что или Борис, или я, или ваш племянник — кто-нибудь из нас —прикончил Анфису?

Марфа блеснула глазками, уютно устроившимися в складках щек,и коротко ответила: