– Выбрось все это подальше, Делла. Терпеть не могу рутину.Мне нужно нечто возбуждающее. Я хочу заниматься вопросами жизни и смерти, гдеимеет значение каждая минута. Хочу чего-нибудь причудливого и необычного.

Делла Стрит устремила на него взгляд, полный нежности ибеспокойства.

– Ты слишком рискуешь, шеф, – заметила она. – Твоя страсть кострым ощущениям когда-нибудь втянет тебя в серьезную передрягу. Почему бы тебепросто не работать в суде, вместо того чтобы лично ввязываться в полицейскиеистории?

Лицо Мейсона осветила мальчишеская улыбка.

– Во-первых, я действительно люблю острые ощущения, –ответил он. – А во-вторых, я выигрываю дела благодаря знанию фактов.Нокаутировать обвинителя очень забавно… Так что у тебя необычного, Делла?

– Письмо от человека, который был здесь вчера.

– Какого человека?

– Который хотел посоветоваться с тобой насчет воющей собаки.

– А-а, Картрайт! – усмехнулся Мейсон. – Интересно, спал лион прошлой ночью?

– Письмо доставлено спешной почтой, – продолжала Делла. –Наверно, его отправили ночью.

– Снова что-то о собаке?

Делла Стрит окинула быстрым взглядом приемную и понизилаголос, словно опасаясь, что ее могут подслушать:

– Он вложил в конверт завещание и десять тысячедолларовыхбанкнотов.

Перри Мейсон уставился на нее:

– Ты имеешь в виду десять тысяч долларов наличными? –переспросил он.

– Да.

– Посланные по почте?

– Вот именно.

– Заказным письмом?

– Нет, просто спешной доставкой.

– Ну, будь я проклят! – воскликнул Перри Мейсон.

Делла встала из-за стола, подошла к сейфу, открыла его,отперла внутреннее отделение, вынула конверт и вручила его шефу.

– Ты говоришь, в конверте завещание?

– Да.

– А письмо?

– Довольно краткое.

Негромко насвистывая, Перри Мейсон извлек десятьтысячедолларовых купюр, тщательно их осмотрел, сложил и спрятал в карман. Потомон прочел письмо вслух:

«Дорогой мистер Мейсон!

Я наблюдал за вами на последнем процессе об убийстве иубежден, что вы честный человек и настоящий боец. Я хочу, чтобы вы занялисьэтим делом. Вкладываю в конверт десять тысяч долларов и завещание. Десять тысяч– ваш предварительный гонорар; остальное получите по завещанию. Я хочу, чтобывы представляли интересы наследницы и отстаивали их. Теперь я знаю, почему выласобака.

Я составил это завещание, следуя вашим указаниям. Возможно,вам не понадобится добиваться его утверждения или сражаться за интересынаследницы. В таком случае у вас останутся десять тысяч долларов плюс деньги, которыея уплатил вам вчера.

Благодарю за интерес, проявленный к моему делу.

Искренне ваш

Артур Картрайт».

Перри Мейсон с сомнением покачал головой и вытащил изкармана сложенные банкноты.

– Хотел бы я оставить себе эти деньги, – промолвил он.

– Конечно, ты их оставишь! – воскликнула Делла Стрит. – Вписьме сказано, за что они уплачены. Это предварительный гонорар, не так ли?

Мейсон вздохнул и бросил деньги на стол:

– Этот человек – законченный псих!

– Что заставляет тебя так думать? – спросила Делла.

– Абсолютно все.

– Но вчера вечером ты так не считал.

– Я думал, что он нервничает и, возможно, болен.

– Но ты не считал его сумасшедшим.

– Ну, не совсем.

– Значит, ты изменил свое мнение из-за этого письма?

Мейсон усмехнулся:

– Доктор Чарлз Купер, судебно-медицинский психиатр,занимающийся вопросами принудительного лечения, заметил, что уплатапредварительного гонорара наличными, безусловно, является отклонением от нормы.Этот человек платил наличными дважды в течение суток и послал десять тысячдолларов по почте незаказным письмом.

– Может быть, у него не было иного способа отправить деньги,– предположила Делла Стрит.

– Возможно. Ты читала завещание?

– Нет. Когда я увидела, что находится в конверте, то сразуспрятала его в сейф.

– Тогда давай взглянем на завещание.

Мейсон развернул лист бумаги, на оборотной стороне котороговиднелась надпись: «Последняя воля Артура Картрайта».

Пробежав глазами текст, он медленно кивнул:

– Ну, Картрайт составил хорошее рукописное завещание. Всенаписано его почерком – подпись, дата и остальное.

– Он тебе что-нибудь завещал? – с любопытством спросилаДелла.

Перри Мейсон оторвал взгляд от документа и усмехнулся.

– Этим утром ты чересчур корыстолюбива, – заметил он.

– Если бы ты видел счета, которые нам присылают, то тожестал бы корыстолюбивым. Не понимаю, почему все вокруг говорят о Великойдепрессии. Им стоит посмотреть, как ты тратишь деньги.

– Я просто пускаю их в оборот, – отозвался Мейсон. – Встране не меньше денег, чем всегда, – фактически даже больше, – но они сталимедленнее циркулировать. Вот почему ни у кого нет денег.

– Ну, твои деньги циркулируют достаточно быстро. Но расскажимне о завещании – или это меня не касается?

– Конечно, касается, – заверил он ее. – Учитывая мои методыработы, меня в один прекрасный день могут прикончить, и тогда ты одна будешь вкурсе моих дел. Давай посмотрим… Он оставляет всю свою собственностьнаследнице, а мне завещает одну десятую часть, которая будет выплачиватьсяпосле окончательного раздела состояния, при условии, что я стану преданноотстаивать интересы главной наследницы в любых юридических вопросах, которыемогут возникнуть в связи с завещанием, его смертью или ее семейными отношениями.

– Он все предусмотрел, не так ли? – сказала Делла Стрит.

Перри Мейсон задумчиво кивнул:

– Этот человек либо писал завещание под диктовку адвоката,либо обладает истинно деловым умом. Такое завещание не мог написатьсумасшедший. Оно логично и последовательно. Девять десятых своей собственностион оставляет миссис Клинтон Фоули, а одну десятую – мне. При этом он ставитусловие…