– Полагаю, вы Перри Мейсон? – осведомился он звучнымголосом. – Адвокат мистера Картрайта?

Мейсон стоял, расставив ноги и устремив на мужчину холодный,оценивающий взгляд.

– Да, – ответил он, кивнув, – я адвокат мистера Картрайта.

– А я его сосед, мистер Клинтон Фоули, – представилсямужчина, протянув руку с любезной улыбкой.

Сделав два шага вперед, Мейсон обменялся с ним краткимрукопожатием и повернулся к Доркасу:

– Прости, если заставил тебя ждать. Пит, но это важно. Я всеобъясню тебе чуть позже. Мне нужно выяснить, что здесь происходит.

– Ничего, – ответил Доркас, – кроме того, что я занят и тывчера отнял у меня кучу времени из-за воющей собаки, которая и не думала выть,а теперь оказывается, что твой клиент законченный псих.

– Почему ты думаешь, что он псих? – спросил Мейсон.

– А почему ты вчера так думал? – раздраженно откликнулсяДоркас. – Ты же сказал мне по телефону, что считаешь его сумасшедшим, ипопросил привести доктора, чтобы он на него взглянул.

– Не передергивай мои слова, Доркас, – возразил Мейсон. – Явидел, что у человека вконец расшатались нервы, и хотел выяснить, нет ли у негочего-нибудь посерьезнее, – вот и все.

– Еще как хотел! – с тяжеловесным сарказмом отозвалсяДоркас. – Ты думал, что он псих, и хотел в этом убедиться, прежде чем соватьголову в петлю.

– Что ты имеешь в виду? – осведомился Мейсон.

– Ты отлично знаешь, что я имею в виду. Вчера ты явился сюдас человеком, который собирался требовать ордер на арест известного исостоятельного гражданина. Естественно, ты хотел удостовериться, что это невыйдет вам боком. За это тебе и заплатили. Вот почему ты не просил ордер, адобился уведомления. Ну, мистер Фоули его получил, пришел сюда и многое мнерассказал.

Перри Мейсон смотрел в лицо Питу Доркасу, покуда стальныеглаза окружного прокурора не опустились под его упорным взглядом.

– Вчера я приходил сюда, – медленно сказал он, – потому чтохотел вести с тобой дело по-честному и ожидал от тебя того же. Я говорил тебе,что мой клиент нервничает. Он сам мне об этом сказал и объяснил, что егонервирует постоянный собачий вой. Существует постановление, запрещающеесодержать животных, которые беспокоят окружающих шумом. Мой клиент вправерассчитывать на защиту закона, даже если речь идет о человеке, обладающемполитическим влиянием.

– Но собака не выла! – раздраженно воскликнул Доркас. – Втом-то все и дело!

Фоули вмешался в дискуссию:

– Простите, джентльмены, могу я вставить слово?

Перри Мейсон даже не обернулся, продолжая сверлить взглядомзаместителя окружного прокурора. Но Доркас вскинул голову, и на его лицеотразилось облегчение.

– Разумеется, – отозвался он. – Говорите.

– Надеюсь, вы простите меня, мистер Мейсон, – начал Фоули, –если я буду откровенен. Я знаю, что вы хотите выяснить все факты. Мне понятнаваша позиция, и я хвалю вас за то, что вы искренне стараетесь защитить интересывашего клиента.

Перри Мейсон медленно повернулся и смерил недружелюбнымвзглядом массивную фигуру с головы до ног.

– Обойдемся без похвал, – сказал он. – Объяснитесь.

– Этот Картрайт, безусловно, сумасшедший, – продолжал Фоули.– Он арендует соседний дом, но я уверен, что владельцы не знают, с кем имеютдело. У него нет ни друзей, ни знакомых; ему прислуживает только глухаяэкономка. Почти все время он торчит дома.

– Ну, – воинственным тоном заметил Перри Мейсон, – это егоправо, не так ли? Может быть, ему не по душе соседи.

Доркас вскочил на ноги:

– Послушай, Мейсон, ты не можешь…

– Прошу вас, джентльмены, позвольте мне все объяснить, –прервал Фоули. – Я понимаю позицию мистера Мейсона, мистер Доркас. Он думает,что я пользуюсь своим политическим влиянием и что интересы его клиентаподвергаются опасности.

– А разве это не так? – осведомился Мейсон.

– Не так, – дружески улыбнулся Фоули. – Я всего лишьобъясняю факты мистеру Доркасу. Ваш клиент, как я уже говорил, очень странныйчеловек. Он ведет жизнь отшельника, но постоянно шпионит за мной, наблюдая вбинокль из окна своего дома за каждым моим шагом.

Поколебавшись, Доркас вновь опустился на вращающийся стул, пожалплечами и закурил сигарету.

– Продолжайте, – сказал Перри Мейсон. – Я слушаю.

– Мой повар-китаец первым привлек к этому мое внимание. Онзаметил, как поблескивают стекла бинокля. Поймите меня правильно, мистерМейсон. Я считаю, что ваш клиент – душевнобольной и сам не знает, что делает. Ипожалуйста, не забывайте, что у меня достаточно свидетелей, которые могутподтвердить все, что я собираюсь сказать.

– Отлично, – кивнул Мейсон. – Что же вы собираетесь сказать?

– Я намерен пожаловаться на постоянную слежку, – сдостоинством произнес Фоули. – Из-за этого у меня неприятности с прислугой, ктому же подобный шпионаж раздражает меня и моих гостей. Этот тип никогда невключает свет на верхнем этаже своего дома, бродит ночью по темным комнатам сбиноклем и подглядывает за всем, что я делаю. Он весьма опасный сосед.

– Ну, – промолвил Мейсон, – пользоваться биноклем – непреступление.

– Ты отлично знаешь, что дело не в том, – возразил Доркас. –Этот человек не в своем уме.

– Почему ты так считаешь? – осведомился Мейсон.

– Потому что он сообщил о воющей собаке, а собака и недумала выть.

– У вас есть собака, верно? – спросил Мейсон у Фоули.

– Разумеется, – ответил Фоули все еще дружелюбным тоном.

– И вы утверждаете, что она не воет?

– Никогда.

– В том числе позапрошлой ночью?

– Да.

– Я говорил об этом с доктором Купером, – сказал Доркас, – ион заявил, что если у твоего клиента мания преследования в сочетании сгаллюцинациями относительно воя собаки и страхом, что он предвещает смерть, тоэто в любой момент внезапно может перейти в манию убийства.

– Прекрасно, – сказал Мейсон. – Ты принял решение, и я тоже.Ты хочешь поместить его в психушку, не так ли?

– Я намерен подвергнуть его психиатрическому обследованию, –с достоинством возразил Доркас.

– Валяй. Но я скажу тебе то же самое, что ты говорил мневчера. Если ты собираешься подвергнуть человека психиатрической экспертизе,кто-то должен подписать жалобу. Ну и кто ее подпишет? Ты?