Триша на мгновение закрыла глаза:

– У меня все в порядке. От меня требуется только одно:сохранить хладнокровие и не поддаться панике. Через минуту или две яобязательно услышу голоса людей, идущих по тропе.

На этот раз собственный голос придал Триши уверенности, инастроение у нее заметно улучшилось. Она повернулась спиной к дереву, поставиланоги на ширине плеч, по обе стороны лаза, по которому она пыталась проползти,прислонилась попкой к заросшему мхом стволу. Вот так. А теперь вперед, попрямой линии. К главной тропе. Она должна быть там.

Возможно. А может, лучше подождать, не сходя с места?Подождать, пока не услышит голоса. Убедиться, что идти надо именно туда.

Но ждать она заставить себя не смогла. Ей хотелось как можноскорее вернуться на тропу и вычеркнуть из жизни эти ужасные десять (а может,уже и пятнадцать) минут, нагнавшие на нее столько страха. И Триша надела наплечи рюкзак – на этот раз старший, злой, но в принципе хороший брат непроверял лямки – и двинулась в путь. Мокрецы и мошка уже нашли ее и чернойтучей кружили у головы. Триша лишь отгоняла их рукой. Мамик как-то сказала ей,что убивать надо только комаров, а мошкару лучше отгонять… может, в тот самыйдень, когда показывала Трише, как девочки писают в лесу. Куилла Андерсен (тогдаеще Куилла Макфарленд) объяснила, что мокрецы и мошка только слетятся в большемколичестве, если начать их прихлопывать. Так что смысла в этом нет. «Когдаимеешь дело с лесными насекомыми, – говорила мать Триши, – надо вжиться в образлошади. Представить себе, что у тебя есть хвост, и махать им, отгоняякровососов».

Стоя у сваленного дерева, отгоняя насекомых, но не убиваяих, Триша выбрала ориентиром высокую сосну, растущую в сорока ярдах от нее… всорока ярдах к северу, если она не перепутала стороны света. Она подошла ксосне и оглянулась, едва коснувшись шершавой коры, посмотрела на сваленноедерево. Она шла по прямой? Похоже на то.

Приободрившись, она нацелилась на несколько сбившихся вкучку кустов, усыпанных ярко-красными ягодами. Во время одной из познавательныхпрогулок мать обратила внимание Триши на такие же ягоды. Та заявила, что этосмертельно ядовитые птичьи ягоды. Так, во всяком случае, утверждала Пепси Робишо.Куилла рассмеялась и сказала следующее: «Твоя знаменитая Пепси, как выясняется,знает далеко не всё. И это радует. Это митчелла, и в ее ягодах нет никакогояда. По вкусу они напоминают жевательную резинку „Тиберри“, ту, что продается врозовых пачках». Мать Триши бросила несколько ягод в рот. А поскольку она неупала и не забилась в конвульсиях, Триша последовала ее примеру. Ей показалось,что запахом ягоды похожи на таблетки, которые освежают дыхание. Такиезелененькие, от них еще словно покалывает небо и десны.

Триша подошла к кустам, подумала о том, чтобы сорватьнесколько ягод, хотя бы для того, чтобы еще больше поднять настроение, но впоследний момент передумала. Голода она не чувствовала, а насчет настроения…Триша вдохнула пряный запах матовых зеленых листьев (также съедобных, по словамКуиллы, хотя Триша никогда их не пробовала – она же, в конце концов, не леснойсурок), затем посмотрела на сосну. Убедилась, что по-прежнему идет по прямойлинии, и наметила третий ориентир: на этот раз валун, чем-то напоминающий шляпуиз старого черно-белого фильма. Следующим ориентиром стали три растущие рядомберезы. От берез она медленно направилась к роскошным папоротникам, растущим насклоне.

Триша все свое внимание концентрировала на ориентирах, дажене оглядывалась, пока шла к следующему, поэтому, лишь подойдя к папоротникамона поняла, что смотрит на чащобу. Идти от ориентира к ориентиру – делохорошее, и Триша полагала, что шла по прямой… да только не уводила ли этапрямая от цели? Она, конечно, могла лишь ненамного отклониться от нужногонаправления, но в том, что отклонилась, Триша не сомневалась. Потому что впротивном случае она давно бы уже вышла на тропу. Еще бы, она отмахала…

– Господи, – выдохнула Триша, и дрожь в собственном голосеочень ей не понравилась, – да я прошла милю. Как минимум, милю.

Кровососы окружили ее со всех сторон. Мокрец и мошка виселиперед глазами, отвратительные комары облюбовали уши, и их надсадный писк сводилс ума. Триша попыталась прихлопнуть одного, промахнулась, только больностукнула себя по уху. Она понимала, что должна сдерживаться. Рукоприкладство ник чему хорошему привести не могло. Она бы только наставила себе синяков, какодин смешной персонаж в старом мультфильме.

Триша скинула рюкзак, присела на корточки, расстегнуларемни, откинула клапан, раскрыла рюкзак. Синее пластиковое пончо; бумажныйпакет с ленчем, она собирала его сама; «Геймбой» и крем от загара (вот оноказался совершенно ни к чему: солнце давно скрылось за облаками, меж которымиостались лишь редкие синие прогалины); бутылка с водой и бутылка с «Сэдж», еелюбимой газировкой; пачка «Туинкиз», печенья с кремовой начинкой, и пачкакартофельных чипсов. Но никакого спрея от насекомых. Как будто она этого незнала? Вот Триша и намазалась кремом от загара, пусть отпугивает хотя бы мошку,и убрала все в рюкзак. Вновь достала пачку «Туинкиз», но после короткогоколебания вернула в рюкзак. Она совершенно не чувствовала голода. Вообще-то оналюбила печенье с кремом, хотя и понимала, что не должна налегать на сладости,иначе к четырнадцати годам ее лицо превратится в один огромный прыщ.

А ведь ты можешь и не дожить до четырнадцати лет, заметилвнутренний голос. Такой ледяной и пугающий. Такого от внутреннего голоса она неожидала. Пригрела змею на груди. Ты можешь не выбраться из этих лесов.

– Заткнись, заткнись, заткнись, – прошептала Триша, накинулаклапан, затянула пряжки. Покончив с этим, начала подниматься… потом замерла,упершись одним коленом в мягкую землю у папоротника, вскинув голову, словнопринюхиваясь к воздуху, как делает это олененок, впервые оторвавшийся отматеринского бока. Только Триша не принюхивалась: она вслушивалась, попытавшисьотключить все остальные органы чувств.

Легкий ветерок шелестел в верхушках сосен. Пронзительнопищали комары (отвратительные, поганые насекомые). Долбил дерево дятел. Где-тодалеко каркала ворона. А еще дальше, на границе слышимости, жужжал самолет.Никаких голосов с тропы. Ни единого голоса. Словно тропа, ведущая вНорт-Конуэй, провалилась сквозь землю. А когда жужжание самолета окончательно затихло,Триша смирилась с тем, что придется взглянуть правде в глаза.

Она поднялась. На каждую ногу подвесили по гире, неприятнаятяжесть чувствовалась и в животе. Голова стала напоминать наполненный легкимгазом шар, привязанный к свинцовой плите. Триша осознала, что находится вполном одиночестве, начисто отрезанная от себе подобных. Каким-то образом онаперешла границу, покинула игровое поле и очутилась в таком месте, где правила,по которым она привыкла жить, больше не действовали.

– Эй! – закричала Триша. – Эй, кто-нибудь, вы меня слышите?Вы меня слышите? Эй! – Она замолчала, в надежде услышать ответ, не услышала и вотчаянии завопила: – Помогите мне, я заблудилась! Помогите, я заблудилась!