Глаза наполнились слезами, и Триша больше не могла их сдерживать,не могла убеждать себя, что ситуация по-прежнему под контролем. Голос задрожал,в нем появились плаксивые нотки ребенка, а затем он превратился в вопльзабытого в колыбельке младенца. И этот вопль, пожалуй, нагнал на Тришу большестраха, чем все случившееся за это неудачное утро, потому что о присутствиичеловека в окружающем ее лесу свидетельствовал только ее плачущий,пронзительно-вопящий голос, зовущий на помощь, зовущий на помощь, потому чтоона потерялась.

Орала она минут пятнадцать, не меньше, иногда рупоромскладывая ладони у рта и поворачиваясь в ту сторону, где, по ее разумению,находилась главная тропа, а по большей части просто стояла у папоротников икричала. Наконец, издала завершающий вопль – без единого слова, отчаянныйвыплеск злости и страха, такой громкий, что заболело горло, а затем села наземлю, закрыла лицо руками и разрыдалась. Рыдала Триша минут пять (откудазнать, сколько именно, если часы остались дома, на столике у кровати, еще одноумное решение Великой Триши), а когда перестала, ей стало полегче… если бы ненасекомые. Они осадили ее со всех сторон, ползали, пищали, жужжали, пыталисьвысосать ее кровь и выпить пот. Насекомые сводили ее с ума. Триша вновьподнялась, замахала фирменной бейсболкой «Ред сокс», напоминая себе, что нельзяубивать на себе мошкару, иначе будешь вся в синяках, но зная, что начнетубивать, и очень скоро, если ничего не переменится. Потому что ничего не сможетс собой поделать.

Идти или оставаться на месте? Триша не знала, что лучше:страх парализовал ее, какая там логика, в таком состоянии она уже ничего несоображала. Решение приняли ноги, и Триша вновь зашагала, опасливо оглядываясьпо сторонам, на ходу вытирая руками опухшие глаза. Поднимая руку к лицу второйраз, она увидела полдюжины комаров, сидящих на тыльной стороне ладони, ударилапо ней другой рукой, убила трех. Два успели насосаться крови. Вид собственнойкрови обычно не вызывал у Триши неприятных ощущений, но на этот раз ноги у нееподкосились, она уселась на ковер из иголок в окружении старых сосен и вновьзаплакала. У нее болела голова, ныл желудок. Я ведь совсем недавно сидела в«додже», эта мысль непрерывно крутилась в голове. В «додже», на заднем сиденье,слушала, как они препираются. Потом ей вспомнился голос брата, долетевший из-задеревьев: «Не знаю, почему мы должны расплачиваться за совершенные вамиошибки!» Триша подумала, что в ее жизни это, возможно, последние слова,произнесенные Питом, которые она слышала, и по ее телу пробежала дрожь, словнопод сенью деревьев она увидела приближающееся к ней чудище.

На этот раз слезы высохли быстрее, да и рыдала она не такотчаянно. А когда поднялась на ноги (при этом она автоматически повернулабейсболку козырьком на затылок), практически совсем успокоилась. Уж теперь-то ониточно знают, что она пропала. Мамик поначалу подумает, что Триша обиделась наних и пошла к «каравану». Сначала они будут ее звать, потом двинутся следом,спрашивая у идущих навстречу туристов, не видели ли они девочку в фирменнойбейсболке «Ред сокс» (ей девять лет, но она высокая и выглядит старше,буквально услышала Триша голос мамика). Когда же они вернутся на автостоянку иувидят, что Триши около машины нет, они начнут волноваться. А мамик простоперепугается. При этой мысли Тришу захлестнуло чувство вины. Подниметсяпереполох, может, к поискам привлекут егерей и Службу охраны леса[9], авиновата в этом только она. Потому что сошла с тропы.

Мысли эти подбросили дровишек в костер тревоги, что давноуже полыхал в ее разгоряченном сознании, и Триша сорвалась с места, надеясьвернуться на главную тропу до того, как сообщение о ее исчезновении поступит вовсе эти организации и начнутся крупномасштабные поиски. Теперь она уже необращала внимания на ориентиры, не старалась идти по прямой, и в результате, незаметнодля себя, забирала все больше и больше к западу, удаляясь от Аппалачской тропыи большинства примыкающих к ней троп и тропинок. А там, куда направляласьТриша, ее ждали нехоженые леса, густой подлесок, глубокие ущелья, крутыесклоны. Она звала на помощь и прислушивалась, прислушивалась и звала на помощь.И наверное, несказанно бы удивилась, узнав, что ее мать и брат, по-прежнемупоглощенные выяснением отношений, еще не заметили, что Триши нет на тропе.

Шла она все быстрее и быстрее, отмахиваясь от мошкары, ужене огибая кусты, а продираясь сквозь них. Она слушала и звала, звала и слушала,да только, по большому счету, уже ничего не могла услышать. Она не замечалакомаров, которые слетелись к ней на шею, выстроились в ряд, словно стадо коровна водопое, и сосали, сосали, сосали ее кровь. Она не чувствовала мокрецов,которые прилипли и трепыхались на полосках еще не высохших слез на ее щеках.

Она не поддалась панике мгновенно, как в прошлый раз, когдапочувствовала под рукой змею. Нет, паника поднималась как огромная волна,отсекая Тришу от окружающего мира, пока не накрыла ее с головой. Она шагала, незамечая, куда идет; она звала на помощь, не слыша себя; и уши ее не услышали быответного крика, раздайся он из-за соседнего дерева. А когда Триша побежала,она уже не контролировала себя. Я должна сохранять спокойствие, подумаладевочка, но ее обутые в кроссовки ноги двигались все быстрее и быстрее. Ятолько недавно сидела в автомобиле, подумала она, пустившись бежать. Я не знаю,почему мы должны платить за ошибки родителей, подумала она, в самый последниймомент поднырнув под ветку, внезапно возникшую перед ней на уровне глаз. Лобона не расшибла, глаза не выколола, отделалась лишь царапиной на левой щеке, изкоторой тут же потек кровавый ручеек.

Ветерок приятно холодил кожу, когда она прокладывала путьсквозь густой кустарник, не обращая ни малейшего внимания на шипы, которыервали джинсы и царапали руки. Потом она бежала вверх по склону, сразвевающимися волосами (резинка, собравшая их в конский хвост, давно ужесоскочила, зацепившись за какую-то ветку), перескакивая через маленькиедеревца, поваленные пронесшимся в этих местах ураганом. Триша взбежала нагребень… и внезапно перед ней открылось длинное, серовато-голубое ущелье, вмилях и милях от нее оканчивающееся голыми гранитными утесами. А прямо под нейзияла пустота, заполненная летним воздухом, сквозь который она бы падала ипадала, переворачиваясь и переворачиваясь, крича и крича, навстречу неминуемойсмерти.

Голова у нее уже ничего не соображала, разум оцепенел отужаса, но тело само определило, как в нужный момент остановиться на краюпропасти. Оставалось только одно – изменить направление движения. И Триша резкометнулась влево, правой ногой оттолкнувшись от самого края обрыва. Онауслышала, как полетевшие вниз мелкие камни отлетают от гранитного склона.