Не прошло и часа, а мы уже мчались на юго-восток страны ввагоне первого класса. Внезапный отъезд лишил нас возможности позавтракать, нос нами была плотно упакованная корзина с провизией. Холмс, который мог днямиобходиться без пищи, когда его дедуктивный мыслительный процесс заходил втупик, сейчас жизнерадостно приступил к поглощению яств и вина.

– Запасайтесь, Ватсон! – сказал он. – Запасайтесь! Вы должнысейчас вспомнить свое армейское прошлое, когда ели что придется и сколько влезет.Ну а если полковник Харден не готов быть со мной предельно откровенным, мывсегда сможем вернуться на Бейкер-стрит.

– Позвольте мне сразу сказать вам, мистер Холмс, что я прошуизвинить меня за поведение в отношении вас в Лондоне. Я не только подверг вас идоктора Ватсона опасности, но почти что назвал вас лжецом, когда вы мнесказали, что я нуждаюсь в вашей помощи. Да, сэр, я теперь очень в ней нуждаюсь,хотя вполне пойму, если вы мне откажете.

Человек, который встретил нас в Винчестере, очень отличалсяот того гордеца, с которым мы познакомились в Лондоне. Теперь он сник, егохудое лицо было бледным и озабоченным. Как только мы приехали в гостиницу«Белый лебедь», он сразу же отослал заплаканную жену и дочерей в другую комнатуи затем снова принес свои извинения Холмсу.

Мой друг протестующе взмахнул рукой:

– Все это дело прошлое, Харден. Вы, несомненно, считали, чтопоступаете наилучшим образом. Даже я иногда ошибаюсь. Я, конечно, охотнопомогу, но при условии, что вы исчерпывающе и честно ответите на мои вопросы.

– Разумеется, сэр, – согласился полковник.

– Итак, почему вы так срочно меня вызвали?

Лицо полковника исказилось от боли.

– Мой сын Джей – Джон Винсент Младший – исчез! Его захватилите же негодяи, которые угрожали мне!

Холмс без приглашения опустился в кресло:

– Вы бы лучше начали с самого начала. Кто вам угрожает и скаких пор?

– Вот здесь-то и зарыта собака, мистер Холмс! Я не знаю, ктомне угрожает! – вскричал полковник. – Но угрозы начались, едва я приехал в вашустрану, и с тех пор продолжаются и с каждым разом становятся все болеезловещими.

– Рассказывайте! – приказал Холмс.

– В тот самый день, когда мы ступили на берег Англии и ястоял на пристани, за моей спиной раздался голос: «Полковник Харден, вам былучше вернуться в Америку с тем же пароходом». Я просто ушам своим не поверил,оглянулся, но не увидел никого, кто мог бы это сказать.

– А потом?

– Когда выгружали наш багаж, оказалось, что потерялся одиниз сундуков. Его нашли, и пароходная компания доставила сундук в нашу гостиницуна следующий день. Сундук был заперт, сэр, и очень надежно, но когда мы егооткрыли, там был адресованный мне конверт. Мне опять угрожали и в тех жевыражениях – мол, немедленно уезжайте из Англии.

– У вас сохранилось письмо?

– Нет, я его уничтожил. Я не хотел, чтобы моя семья знала обугрозах.

– Жаль, – ответил Холмс, – ну да это не имеет особогозначения. Что последовало далее?

– Я приехал в Англию для проведения некоторых экспериментовв области фотосъемок. Я являюсь изобретателем чрезвычайно искусносконструированной фотокамеры, которая сможет оказать большую помощь в работе какследователям по криминальным делам, так и археологам…

– Полковник, – перебил его Холмс. – Я читал ваше интервью вгазете и с большим интересом ознакомлюсь с вашим изобретением. На вас оказывалидавление в связи с вашими экспериментами?

– Да, сэр, именно так. Но я полагал, что все эти угрозыпросто нелепость и исходят от группы сумасшедших социалистов или анархистов,потому что, как известно, я богат. Но затем мне снова угрожали вВестминстерском аббатстве.

– В самом аббатстве? – ужаснулся я.

– Да, доктор. Я поставил фотокамеру и только накрыл головунакидкой, как совсем рядом послышался голос: «Полковник Харден, прислушайтесь кнашему совету и отправляйтесь в Америку следующим пароходом».

– А вы что сделали?

– Я тут же сорвал накидку с головы, но тот, кто сказал этомне, молниеносно исчез. Поблизости не было ни души.

– А что было потом?

– Где бы я ни расставлял треногу, мне каждый раз опятьугрожали, и всегда это был спокойный голос человека, находящегося совсем рядом.А затем я снова получил письмо с угрозой.

– А какой это был голос? Мужской? Молодой? Интеллигентный? Сакцентом или без?

– Это был особенный голос, высокий, даже пронзительный, иодновременно хрипловатый. Насколько я могу определить, голос принадлежалчеловеку пожилому, а что касается акцента, то я ведь не очень знаком санглийскими диалектами.

– Что содержалось в письме?

– Нечто насчет того, что я теперь легкая мишень, когда сижуу окна в гостинице, и что если я не уеду обратно, мне это постараются доказать.

– И мы знаем, что за этим последовало, – заметил Холмс. – Аеще что-нибудь произошло после вашего отъезда из Лондона?

– Нет, мистер Холмс, ничего – до тех пор, пока какой-тонегодяй не украл моего сына. – И лицо Хардена исказила гримаса, одновременногневная и горестная.

– Успокойтесь, полковник, – сказал Холмс. – Я совершенноуверен, что вашему сыну не причинят никакого вреда. Расскажите, каким образомон попал к ним в руки.

– Вчера, – ответил полковник, делая видимые усилия, чтобысдержать свои чувства, – вчера во второй половине дня Джей пошел в лавку,находящуюся в соседнем квартале; там торгуют сладостями и сигарами. Он долго невозвращался, так долго, что я решил прогуляться в том направлении, но его нигдене было видно, однако я обратил внимание, что лавка расположена напротивтеатра.

– А это имеет какое-то значение? – спросил я.

– Джей не может равнодушно пройти мимо какого-либо театра,доктор. Он просто обожает актеров, – ответил Харден. – Я подумал, что,возможно, он зашел в театр, но первым делом расспросил хозяина лавки.

– Что он сказал? – спросил Холмс.

– Он вспомнил Джея и сказал, что юноша купил конфеты, азатем перешел на другую сторону улицы и стал читать афиши. Он видел, как мойсын стоял на боковой улочке у входа в театр и разговаривал с двумя мужчинами.Взгляд Холмса просветлел.