– Те, кто постоянно следил за семьей полковника, увидели,как Джей выходил из гостиницы. Они поджидали его на углу боковой улочки, именнотам один из них обронил окурок. Завязав с юношей разговор, они под каким-топредлогом завлекли его в глубь улочки, где набросили ему на голову вот это. – ИХолмс вынул из кармана лоскуток и бросил его мне на колени.

Это был маленький кусок хлопчатобумажной ткани, и мне ненадо было подносить его к носу, чтобы уловить знакомый запах.

– Хлороформ! – воскликнул я.

– Совершенно верно, – ответил Холмс. – Когда он потерялсознание, его протащили через дыру в заборе и положили на сиденье ожидавшегоэкипажа, которым, наверное, правил третий участник преступления. Поджидаясообщников, он выкурил две дешевые тамильские сигары с квадратными концами.Когда они укладывали Джея на сиденье экипажа, на его сюртуке из серой шерстянойфланели оторвалась пуговица, а изо рта выпал грушевый леденец. Если в экипажесидят по крайней мере четверо, он не может не оставить следов. Экипаж выехал сосвалки в северном направлении.

Широко раскрыв глаза от изумления, полковник Харденвоскликнул:

– Сюртук! Пуговица! Каким образом вы это узнали?

– Элементарно, полковник. На штакетнике осталось нескольковорсинок светло-серой шерсти, которые явно не принадлежали одежде бандитов, апуговица валялась у борозды, проделанной колесами экипажа.

Холмс достал пуговицу из кармана и положил ее на стол:

– Вы, очевидно, сможете рассмотреть штамп на оборотнойстороне пуговицы – «Нью-йоркская пуговичная корпорация»?

– Чудеса! – воскликнул полковник, взял пуговицу и сталвертеть ее в руках. – Вы точь-в-точь такой проницательный, как мне говорилдоктор Ватсон.

– Я просто напрактиковался в искусстве наблюдения идедукции, полковник, но, увы, это не поможет мне ответить на ваш следующийвопрос.

Харден взглянул вверх:

– Вы хотите сказать, что не знаете, куда они увезли сына?

Холмс кивнул.

– Я мог бы сказать, куда они его не увезли, – ответил он. –Джея нет ни в Лондоне, ни за границей. Привезти бесчувственного юношу такогороста, как ваш сын, на железнодорожную станцию значило бы обратить на себявнимание. В порту было бы то же самое. А кроме того, ближайший порт находитсяпримерно в двадцати милях отсюда. Они бы избрали этот маршрут только в случаекрайней необходимости. Полагаю, их штаб-квартира расположена не далее чем вдесяти милях отсюда.

– Значит, тогда полиция сможет начать поиски, – сказалХарден. – Люди могли видеть экипаж…

Холмс поднял руку:

– Среди холмов вокруг Винчестера разбросаны в буквальномсмысле сотни уединенных коттеджей, ферм и даже особняков – слишком много, чтобысилами полиции всего графства можно было бы их обыскать. К тому же частныеэкипажи выезжают из города десятками, не привлекая внимания. Нет ничего болеенезаметного, чем обыкновенное.

– Но тогда что же мы можем предпринять? – спросил полковник.

– Наверное, похитители хотели, чтобы вы некоторое времямучились в догадках насчет того, что случилось с сыном. Когда, по их мнению,наступит подходящий момент, они снова вступят с вами в контакт и потребуют,чтобы вы уехали из Англии, и только на таком условии вернут вам сына. И ужепосле этого у нас появится шанс узнать, кто похитители, откуда они и в чем сутьэтого необычного происшествия.

Полковник Харден в отчаянии сжал ручки кресла:

– Проклятие, Холмс! Это все так тяжело, но ведь мы можем,конечно, что-нибудь сделать?

– Я предлагаю сейчас немного подкрепиться и за едойобсудить, что может скрываться за всеми этими событиями. Мы, сами того непонимая, уже располагаем достаточной информацией, чтобы сообразить, кто этизлодеи.

Холмс наклонился над чайным столиком и оперся подбородком наруки:

– А теперь, джентльмены, мы должны поразмыслить над мотивамипохищения Джея. Почему и зачем банда, по-видимому, опытных и искусных в своемделе преступников так интересуется исследованиями полковника Хардена?

Полковник изумился:

– Вы так думаете? Вы считаете, что секрет заключен в моейстереоскопической камере?

– Я хочу начать расследование именно с этого, – ответил мойдруг, – потому что не вижу другого отправного пункта. Для кого-то вашеприсутствие здесь явно нежелательно. И единственное необычное обстоятельство,связанное с пребыванием в Англии богатой американской семьи, – это вашиэксперименты, поэтому я и предполагаю, что все дело в них.

Вид у полковника был обескураженный.

– Конкурент? – предположил я. – Некто опасающийся вашейработы по коммерческим причинам и решивший ее прервать?

Харден медленно покачал головой.

– Я этого не думаю, – ответил он. – Мне известно, что из-законкуренции некоторые бизнесмены способны задать сопернику довольно серьезнуютрепку, но не до такой степени. Например, говорят, что Эдисон довольно жесток сконкурентами, но он больше не интересуется стереоскопией. Он, разумеется,использует ее, но утверждает, что будущее за живыми картинами.

– А кто-нибудь пытался перекупить у вас вашу идею? – спросилХолмс.

– Нет, а если бы и попытались, то я ответил бы отказом! Моякамера экспериментальная и далеко не готова, еще очень много тонкостей неучтено, и часто приходится действовать путем догадки, интуитивно. Камератребует большего усовершенствования. К тому же патент на нее сейчас непредставляет значительной ценности. Да и основополагающий принцип был положенеще до изобретения фотографии, и мои исследования являются только продолжениемразвития и уточнения теоретических данных вашего Уитстоуна.

– Значит, вряд ли они руководствуются соображениями наживы,– заметил Холмс. – Иначе они преследовали бы вас еще в Америке. Сдается мне,что ваши недоброжелатели только хотят помешать вам продолжать исследования, аэто позволяет предположить, что они почему-то считают, будто ваши новыеоткрытия каким-то образом могут им навредить.

– Но я не могу понять, какой вред могут им причинить моифотографии, – возразил Харден. – Пока они сидели сложа руки, я тратил большиеденьги и время и расширил наши общие познания в области старинной архитектуры.Какой может быть от этого вред?