Реа нахмурилась.

– И что?

– Ничего, – отмахнулся Михали, но губы у него были поджаты, и он переминался с ноги на ногу. Очевидно, для него это все-таки что-то значило. Реа терпеливо ждала, пока он снова заговорит.

Спустя несколько секунд юноша резко выдохнул и выпалил:

– Меня такое поведение раздражает.

Реа задумчиво склонила голову набок, наблюдая, как он ковыряет ботинком снег.

– Что именно? Что дочь стратагиози способна поступить по совести? Должно быть, мучительно смотреть, как разрушаются любимые стереотипы.

– Довольно, – оборвал ее Михали.

Реа вздрогнула. Прежде он вел себя стоически, а теперь в его голосе появились пылкие и пугающие нотки.

– Да, в тебе есть доброта, но ты ее отвергаешь, и…

– Я пытаюсь исправиться, – встряла Реа. – Иначе почему мы здесь?

– Старайся усерднее, – потребовал Михали, глядя на Рею в упор. – Знаю, ты всегда жила так, как было положено дочери Васы. Однако рано или поздно это теряет смысл, правда, Реа?

Она оторопело заморгала. Реа ничего не понимала. Михали уже все знал – как пройти в Стратафому, как добраться до Васы.

Значит, от Реи не будет никакой пользы. Он может бросить ее в лесу, где она погибнет от холода и голода, а снег запорошит ее тело.

– Какая тебе разница, что я делаю и что я за человек? – спросила она.

Михали измученно вздохнул.

– Я не ожидал проникнуться к тебе симпатией. И сперва ты мне не особо нравилась.

– Очень мило.

– Я не все в тебе понимаю, но мне уже известно достаточно, – добавил Михали и пожал плечами. – Наверное, я эгоист. Требую лучшего от других, чтобы сильнее их полюбить.

Реа побледнела. Она не сомневалась, что на ее лице отразилось глубокое потрясение. Михали держался совершенно спокойно. Реа и раньше ощущала нежность, исходящую от юноши, и чувствовала легкость при общении с Михали. Она явно заглядывалась на него, но так долго играла роль Тиспиры, что даже не подумала отнестись к своим эмоциям всерьез.

– Что ж, ты спросила, какая мне разница, – напомнил Михали, нарушая повисшую тишину. Юноше так легко дались эти слова, будто он и не задумывался над их смыслом. И над тем, что открывает Рее свое слабое место.

Реа не хотела ранить Михали. Она стремилась оправдать ожидания юноши и искупить грехи прошлого. Сохранить жизнь хоть одному супругу.

Ей вечно приходилось торговаться, действовать не ради чьего-либо блага, а ради выгоды Васы. Но она искренне любила семью: Хризанти, Ницоса и Лексоса, хотя любовь к брату приносила все больше страданий, как и в случае с отцом.

Стоила ли любовь страданий целой страны?

Даже если Михали завладеет Стратафомой, все будет по-прежнему, пока Васа жив, пока при нем сила и власть над детьми. Причем последнее опаснее всего.

– Реа? Ты в порядке? – спросил Михали, робко касаясь локтя девушки.

Она уже далеко зашла и сильно изменилась, а ведь Реа еще только в начале пути. Она может сделать так много. Хризанти, Ницос и Лексос заслуживали второго шанса, как и Тизакос. Шанса жить. Принимать решения. Но они не получат ничего, пока над ними нависает тень отца.

Реа может защитить Васу – или поступить по совести. Компромисс невозможен. Между ней и домом пролегла пропасть, которая становилась шире и шире. Она чувствовала себя так, словно балансирует на краю утеса, настолько высоко над водой, что даже шум волн до нее не доносится… И собирается спрыгнуть.

И спрыгнет, готовая утонуть, надеясь, что Михали ее спасет.

– Ты обещал сохранить жизни моим родным, – проговорила Реа, поражаясь, как ровно звучит ее голос. – И я еще об этом прошу, но… для всех, кроме отца.

Михали прищурился и крепче стиснул ее локоть.

– Да? Ты уверена?

В груди Реи зажглась искра. Она спрыгнула с обрыва, но Михали помог ей.

Он поддержал Рею. Значит, все будет хорошо.

Реа не ответила. Она прильнула губами ко рту Михали, ощутив прикосновение тающих снежинок.

На мгновение он застыл от потрясения, но почти сразу же притянул Рею к себе, обхватив одной рукой за плечи и придерживая ее за подбородок холодными, дрожащими пальцами.

– Надеюсь, мне позволено тобой гордиться, – тихо проговорил Михали, когда она отстранилась и прислонилась лбом к его груди.

Реа кивнула и расплылась в невольной улыбке, погладив пальцем метку на его ладони.

Раньше она ненавидела метку. Всякий раз, когда приходилось оставить ее на коже очередного супруга, вонзить нож, пустить кровь. И хотя у Реи не появилось теплых чувств к затянувшейся ранке, теперь она видела в ней символ своего выбора.

Прежде она редко принимала собственные решения, но теперь она не сомневалась, что это лишь начало.

Глава 25

Александрос

По сравнению с Вуоморрой Стратафома выглядела, скорее, как грязная подворотня. Лексос провел здесь менее суток, а увидел больше роскоши, чем за долгую историю Стратафомы. С каждой секундой Вуоморра поражала юношу все сильнее: высокие здания подавляли величественностью, а жители потрясали роскошными нарядами. На лицах людей красовались короткие вуали: таков был последний писк моды.

Юношу страшила неизбежная минута, когда он предстанет перед Тарро, даже несмотря на теплый ответ стратагиози, и потому Лексос коротал утро, прогуливаясь по одной из многочисленных городских площадей. На ней повсюду теснились торговые прилавки. К ночи все лотки сложат и уберут, и они исчезнут, словно их и не было. А пока воздух наполнен криками продавцов и ароматом пряных специй, которым Лексос наслаждался не меньше, чем ощущением твердой почвы под ногами. Морское путешествие по заливу в Вуоморру заняло недостаточно много времени, чтобы юноша успел привыкнуть к качке, и ему до сих пор было слегка неуютно. Хорошо, никто из родных не видел, как его рвет за борт.

Большинство городов Тизакоса разрастались сами по себе, естественным образом, но Тарро заранее распланировал Вуоморру, поэтому улицы здесь сходились под идеальным углом и были такими широкими, что на них помещалось сразу два экипажа бок о бок, а флаги с гербом рода Домина, вывешенные на зданиях, встречались через равные промежутки. Насколько помнил Лексос, дворец находился в центре города, и от него, как спицы колеса, тянулись все главные улицы.

Юноша обогнал двух мужчин, которые о чем-то спорили, и свернул за угол, следуя за людским потоком.

Здесь, неподалеку от центра, имелась сеть хорошо продуманных каналов. Они пересекались под ровным углом, прямо как дороги, а вода в них была чистой, насколько возможно, учитывая, что прямо сейчас туда мочилось, по крайней мере, человека четыре. Стены состояли из двух уровней,