Почтарев очнулся первым.

— Садитесь в машину, быстро!

Не выпуская из рук ребенка, Герман запрыгнул на заднее сиденье машины. Ирина уселась рядом с Почтаревым, который сразу же выжал газ. Машина рванула с места, оставив далеко позади полицейские мигалки. Герман глянул на спидометр, и ему стало не по себе. Сто восемьдесят, двести, двести двадцать. А стрелка спидометра все двигалась и двигалась вперед.

А Ирина с восторгом смотрела на Почтарева, который не обращал ни на кого внимания, а вцепившись в баранку, гнал изо всех сил.

Если бы беглецы не поддались панике, они бы поняли, что, даже вызови работники детского сада полицию, та не смогла бы прибыть на место происшествия так скоро.

Но никто и не думал ее вызывать. Сотрудники имели строгие инструкции в случае любой непредвиденной ситуации в первую очередь звонить не в «Скорую», полицию или даже пожарным, а только директрисе — Елене Воронцовой. Для нее это было настолько важно, что она несколько раз устраивала специальные учебные тревоги. И всех, кто посмел ослушаться ее приказа и набрать вместо ее номера «01», «02» или «03», увольняла без всякой жалости и выходного пособия.

А тут вдруг полиция нежданно-негаданно приезжает сама, да еще в тот момент, когда больше всего нужна. Глупо упустить такую возможность. К тому же каждый из сотрудников полагал, что директрисе о произошедшем уже сообщил кто-то другой, и именно она и вызвала полицию. Но полицейских привела сюда совсем другая забота. Они искали Елену Воронцову. И когда перепуганные сотрудники детского сада чуть не в полном составе выбежали на дорогу, полицейские сначала даже не поняли, в чем дело.

Но со всех сторон слышались крики:

— Ребенок! У нас пропал ребенок!

— Его похитили какие-то люди.

— Мужчина и женщина!

— Задержите их!

Одной из первых из машины выскочила симпатичная женщина с ямочками на круглых щеках. Она не стала дожидаться остальных и сразу же кинулась в толпу.

В руках у нее был смартфон, заставку на котором она всем показывала, задавая один и тот же вопрос:

— Тут был этот мужчина? Вы его тут видели?

Это была Оксана. Она показывала фотографию Германа. Именно его судьба волновала Оксану больше всего. Но перепуганные сотрудники лишь трясли головами, а если и говорили, то исключительно про свою начальницу — Елену Валентиновну Воронцову.

— Лена с вами? — допытывались они. — Когда Лена приедет? У нас ЧП. Почему она задерживается?

Добиться проку от этих перепуганных людей было невозможно. Ни у Оксаны, ни у приехавших с ней полицейских это не получилось. Они поняли только одно: Воронцовой здесь нет. И, оставив одну машину разбираться с похищением, остальные полицейские забрались в две другие и отправились дальше. Оксана поехала с ними.

Час мести настал. Женщина знала это совершенно точно, чувствовала всей кожей. Если не сейчас, то уже никогда. Время начинало работать против нее. Разрыв с мужем стал очередной весточкой приближающегося падения. Бывают такие периоды в жизни, когда все у тебя получается, дела идут в гору. А потом, когда все, казалось, складывается удачно, ты нежданно-негаданно вдруг проваливаешься вниз.

Приближение именно такого провала женщина сейчас и предчувствовала. Почва вдруг начала уходить у нее из-под ног. Все было против нее. Она даже подумала, может, зря она еще много лет назад затеяла эту историю? Наверное, брат был кое в чем прав, когда отговаривал ее от этой затеи. Ведь эти мальчишки и впрямь перед ней, перед ними ни в чем не виноваты. Брат об этом ей и говорил.

Но она не пожелала его тогда даже выслушать. Да и сейчас, стоило подумать о прощении, как невольно она стиснула зубы и едва удержалась, чтобы не стукнуть кулаком по столу.

— Нет, виноваты! Виноваты в том, что они их дети! Этим все сказано!

Злоба все никак не хотела ее отпускать. Сколько она себя помнила, мысли о мести мучили ее днями и ночами, мешая жить, заставляя раз за разом возвращаться в прошлое. Но годы шли, и с каждым разом возвращение становилось для нее все более мучительным. К тому же она была не глупа, наблюдательна и видела, что все обстоятельства складываются так, словно кто-то наверху задумал помешать ее планам.

— Но теперь все! Осталось последнее дело, и я его сделаю!

Женщина понимала, что ступает на очень тонкий лед. Надо было спешить. Скоро у нее уже не будет защиты, скоро она останется совсем одна. Но так или иначе, а тот человек, ради которого и была затеяна эта постановка, должен узнать правду. Иначе все это не будет иметь смысла.

— Он должен страдать. Так же, как страдала я!

Это было ее мечтой многие годы. И женщине было даже страшновато. Как она станет жить после того, как все свершится? Чем станет заниматься потом?

Полицейские, с которыми ехала Оксана, точно знали, куда держать путь. Они направлялись к коттеджному поселку «Восторг», тому самому, у ворот которого всего несколько часов назад Герман с Оксаной караулили Воронцову. Теперь Герман исчез, но Оксана надеялась, что с помощью следователя Лукашова, занимающегося делом об убийстве доктора Меерсона, им удастся доказать невиновность Германа.

После задержания в парке ей совсем недолго пришлось пробыть в компании Гриши и Кузнецова. Уже через полчаса к ним присоединился следователь Лукашов, который повел себя с Оксаной весьма дружелюбно и своего расположения к ней не только не скрывал, но всячески его подчеркивал. И если сначала Оксана насторожилась, то вскоре совсем успокоилась.

— Вы можете мне доверять, — сказал Лукашов, мягко улыбаясь каждому своему слову. — Я и сам не верю в виновность вашего друга. И улики говорят о том же. Скорей всего, Герман Колесов не убивал доктора.

— А как же орудие убийства с его отпечатками пальцев? Мне говорили, что вы нашли кухонный нож из квартиры Германа.

— Нож мы и впрямь нашли, — продолжая излучать доброжелательность, сказал Лукашов. — И он был взят из комплекта кухонных ножей в доме Колесовых. Мы проверяли. Но… Но отпечатки пальцев на нем выглядят смазанными. Последним нож брал человек в латексных перчатках вроде тех, что используют хирурги. Будь это сам Колесов, к чему такие предосторожности? Зато расположение отпечатков пальцев Колесова на рукоятке ножа никак не соответствует характеру ранения, унесшего жизнь доктора. Колесов мог использовать этот нож, но исключительно для того, чтобы что-то им нарезать — сыр, колбасу… Понимаете?

— Значит, убил Меерсона не Герман?

— Я пока не могу утверждать это со стопроцентной вероятностью, но все идет к тому.

Дальше следователь объяснил, что и удар вряд ли мог нанести Герман, тот был среднего роста, а удар был нанесен человеком высоким.

— И наконец, еще одно обстоятельство, которое также говорит в пользу обвиняемого. До того как умереть, доктор принял большую дозу снотворного. Он несколько часов находился в одурманенном состоянии, и лишь затем ему были нанесены ножевые ранения, которые и повлекли за собой смерть.