— Сейчас, сейчас, мой хороший, — ласково приговаривал Герман. — Сейчас я тебя достану. Сейчас, Ванечка, папа тебя…

Он не договорил и замер с открытым ртом. Из одеяла на него смотрела детская рожица. В луче света, который проникал через окошко, было видно, что ребенок даже чем-то отдаленно похож на Ванечку. Но это был другой ребенок! Это был не его сын!

— Ваня, — растерянно пробормотал Герман. — Вани нет. А где же мой сын?

Он поставил ребенка на ноги и перетряхнул одеяло, словно надеялся, что в складках случайно затерялся еще один маленький мальчик. Но ничего не было. Чужой ребенок был, а вот Вани не было. Герман вывел мальчика на свет и окончательно убедился, что ребенок чужой.

— Ты… ты чей?

Но тот то ли не умел еще говорить, то ли боялся и ничего не ответил. Он стоял, ежился от ночного холода, вертя головой по сторонам и явно не очень-то понимая, что происходит. А потом его маленькое личико перекосилось. И Герман понял, что сейчас будет. И точно — ребенок заорал во всю мочь.

— Тихо ты! — попытался урезонить его Герман. — Тише!

Какое там тише! Ребенок надрывался, с ужасом глядя на Германа. Он был страшно недоволен, что его вытащили из теплой кроватки, и хотел дать понять это всему миру. Вдалеке послышались голоса, они приближались. Похоже, уже исчезновение малыша обнаружили, и за Германом снарядили погоню.

Но прежде чем Герман успел что-либо предпринять, из кустов выскочили Ирина и высокий брюнет. В свете фонаря было нетрудно разглядеть спутника Ирины. Это был Почтарев! Герман даже обрадовался. Давно пришла пора поговорить друг с другом. Вот этот момент и наступил!

Герман подбоченился и грозно взглянул на жену и ее любовника.

— Ну, приветствую вас!

Ирина тоже узнала мужа, но не стала тратить время на препирательства с Германом.

— Если хочешь вернуть Ванечку, — прошипела она ему прямо в лицо, — хватай этого мальчишку и немедленно бежим с нами!

Сам не зная почему, Герман послушался. Было что-то в голосе жены, что Герман подхватил на руки ребенка и как мог замотал его в одеяльце.

Крики ребенка сделались глуше, но все равно были слышны.

— Бежим отсюда!

Почтарев заметно нервничал.

— Скорей! — поторапливал он замешкавшегося Германа. — Надо уносить отсюда ноги.

И Герман пустился со всех ног, прижимая к груди исходящий возмущением сверток. Лишь после того, как они добежали до машины, которая ждала Ирину и ее приятеля, до Германа дошел весь ужас содеянного. Они втроем совершили преступление. Они украли чужого ребенка!

— Ира, что происходит? — попытался выяснить он у жены. — Зачем вы украли этого мальчика? Это же не наш Ваня!

— Думаешь, ты — отец — это понял, а я — мать — не поняла? — В голосе Ирины звучало нескрываемое презрение. — Конечно, это не наш Ваня! Конечно, это другой ребенок! Но с его помощью мы вернем нашего сына!

— Ничего не понимаю.

— Отдай мальчика мне!

Ирина сделала движение, чтобы отнять сверток у Германа. Но не тут-то было.

— Предупреждаю, стойте на месте, — велел он Ирине и Почтареву. — Если двинетесь, я убегу. Или… или буду драться!

— Чего ты хочешь?

— Объясни, где наш Ваня! Что с ним?

Ирина беспомощно взглянула на своего спутника.

— Что нам делать, Гена?

— Пусть едет с нами.

— Никуда я не поеду, — уперся Герман. — Пока вы все не объясните, точно не поеду.

При этом он слышал, что шум на территории детского сада все разрастается. Сколько времени им понадобится, чтобы понять, что самим им его не найти и придется вызвать полицию. И что будет потом?

Герман догадывался, что будет. Полицейские приедут, обыщут округу и очень скоро найдут Германа с украденным ребенком на руках. На Германа наденут наручники и бросят за решетку. Бесполезно будет доказывать, что похитил ребенка не он, а Ирина и Почтарев. На Германе и без того уже висит подозрение в убийстве. А если к нему добавится еще и киднепинг, судьба Германа будет весьма печальна.

Здравый смысл подсказывал Герману, что надо прислушаться к словам жены и побыстрее уносить ноги. Но что-то еще заставляло его противиться этому.

— Где Ваня? — строго спросил он еще раз. — Куда ты дела нашего сына?

— Он сейчас у Горемыкина.

— А это… этот ребенок?

— Это Антон. Антоша Горемыкин.

Фамилию Горемыкина за последние дни Герман слышал уже много раз. Так что сейчас ничуть не удивился. Чего-то в этом роде он и ожидал. Его жена ввязалась в какую-то авантюру, в результате чего их Ваня оказался в руках у Горемыкина. И Ирина, чтобы уравновесить расклад сил, решила выкрасть младшего Горемыкина.

— Антоша, а не Коля? — все-таки уточнил он. — А где тогда Коля?

— Ты все знаешь?

Ирину это неприятно удивило.

— Коля улетел, — через силу выдавила она.

Как-то это странно. Только вернулся и снова улетел?

— А это Антоша.

— А с ним что будет? — с неожиданно прорезавшимся ехидством поинтересовался Герман.

— Надо надеяться, что ничего. Но вообще-то мне плевать. Я хочу вернуть своего сына, а мне мешают!

— Кто?

— Она!

Голос жены прозвучал и жалобно и зло одновременно.

— Я ей сказала, что передумала. Что не хочу больше в этом участвовать. А она сказала, что ничего изменить уже нельзя. Что ребенок теперь у нее.

— Какой ребенок? У кого?

— Ваня! У нее! Ах, Геночка, он меня совсем не понимает! Никогда не понимал. Такой черствый человек!

И Ирина приникла к широкой груди Почтарева. Глядя, как нежно тот утешает его жену, Герман почему-то не чувствовал ни капли ревности. Одно облегчение. Словно так оно было и нужно. И к Почтареву он испытывал нечто вроде благодарности за то, что тот взял на себя нелегкий труд опекать и утешать Ирину.

А Почтарев выглядел искренне озабоченным душевным состоянием возлюбленной. И Герман устыдился. Может, он и впрямь черствый? Ему-то всякий раз приходилось делать над собой грандиозное усилие, даже чтобы просто выслушать жалобы жены. А уж чтобы утешать, да еще и гладить по волосам и называть ласковыми словечками, об этом он и подумать не мог. Не приходило ему такое в голову. А вот Почтарев с явным удовольствием исполнял миссию защитника слабой и беспомощной Ирочки.

Так они и стояли. Рыдающая Ира в объятиях Почтарева. И глядящий на все это Герман с чужим ребенком на руках.

Неизвестно, сколько времени еще продлилась бы эта немая сцена, но вдали на дороге замелькали сине-красные огни. Это были проблесковые маячки приближающихся полицейских машин. Ребенок как будто почуял, что приближается подмога, притихший было, он снова оглушающе взревел.