— Сколько же им теперь?

— Года два, — неуверенно произнес Володя. — Может, и того меньше. Маленькие совсем. Еще и не говорят почти ничего. Коля и Антошка.

— А ты это откуда знаешь? К детям же тебя, говоришь, не подпускают.

— К детям нет, а воспитательницы на что? А кухня? Небось там тоже одни бабы трудятся, а им язык почесать всегда охота. А тут такая тема. Богатые тоже плачут. Сначала хозяин наш прежний жену похоронил, да какую — молодую да красавицу. Потом пожил чуток и сам помер, мальчишек-сирот оставил на брата, а тот в приют и носа не кажет. Все на Лену переложил, она одна словно белка в колесе последние месяцы крутится.

И однако при такой занятости решила все-таки устроиться в клинику «Красота не для всех». Более того, Лену туда брать не хотели. Пришлось надавить на мужа, а тому на владельца клиники, лишь после этого Воронцову приняли на должность врача. Но зачем ей понадобилась еще одна работа, если у нее и с детским садом забот было выше всякой крыши?

— А где же эти сиротки сейчас?

— Антошка в приюте — это я так наш садик называю. А Колю еще несколько месяцев назад куда-то на курорт отправили, на теплое море.

— Так давно?

— Разговоры такие во всяком случае еще на похоронах папаши шли. Но слыхал, что пару дней назад вернулся уже пацанчик.

— А почему только одного отправили? Без брата?

— У Коли вдобавок к тому, что с головой у него с рождения не того, еще и просто со здоровьем проблемы начались. Кашель какой-то привязался, чего только ни пробовали, никак не проходит. Вот Лена и решила, что ребенку будет лучше на теплом море. У нас-то когда еще лето наступит, а там, на Кипре, уже благодать.

А Ирина-то как раз и летала на Кипр! Да, туда она полетела с Ванечкой, а обратно с ней вернулся другой ребенок, Горемыкин Коля — тот самый занедуживший племянник нынешнего хозяина частного детского сада.

Герману казалось, что его прямо припекает. А Володя знай себе бубнил с невозмутимым видом:

— Да я и по себе знаю, что на теплом песочке всякие болячки быстрей проходят. Да и, похоже, угадала наша Лена в этот раз. Кашель у мальчишки совсем прошел, и с головой улучшения начались. Улетал дурачок дурачком, а вернулся совсем другой.

— Это как?

— Умненьким стал, вот как. Морской воздух на ребенка очень благотворно подействовал. Климат. Или уж не знаю, что именно. Наши бабы, от них же ничего не скроешь, и то между собой говорят, может, и Антошку туда же отправить, где Коля отдыхал? А то на фоне поумневшего брата Антошка совсем жалко выглядит.

— А кто же с ребенком летал?

— Этого я не знаю, — развел Володя огромными, словно совковые лопаты, руками. — Да уж небось выделила Лена ему сопровождающего, одного не отправила.

И он даже захохотал при мысли о том, что такую малявку можно отправить одного. Дядька он был простодушный, хохотал от всей души. А закончив веселиться, добавил:

— Денег-то своим пацанам, я слыхал, Горемыкин-покойничек предостаточно оставил. Такие деньжищи иметь, можно на этих самых курортах хоть поселиться, да вот только что проку? Ни отца, ни матери у детей теперь нету. Один дядька-опекун, а он, как я слышал, мальчишками не сильно интересуется. Месяц назад только и появился. А до этого, как Федор Николаевич помер, ни слуху ни духу. Вернулся, спрашивают его, где же ты был? Даже на похороны родного брата дозваться тебя не могли. А он и говорит, в ашраме, мол, каком-то просветлялся.

И помолчав, Володя добавил:

— Да и то сказать, отец родной к своим пацанам тоже особой любви не испытывал. Думал, что крепыши родятся у него, а родились… не уроды, конечно, но дурачки и здоровьем хворые. Не о таких наследниках Федор Николаевич мечтал. Думаю, это его и подкосило. С детьми возиться охоты у него никакой не было. Поселил обоих мальчишек у Елены, а она им кто? Ни мать, ни тетка. Наемная работница, которой что оба этих пацана, что все другие дети по большому счету неинтересны. Вот деньги их родителей — это да, до этого наша Елена Валентиновна большая охотница.

И еще немного помолчав, Володя неожиданно произнес:

— Я так думаю, когда своих детей женщине Бог не дает, нечего ей и к чужим соваться. Значит, не надо ей, не ее это. В другом чем-то себя попробовать ей нужно, а деток пущай другие пестуют, кому судьбой так определено.

Философствования Володи были прерваны появлением его супруги — властной и горластой бабы, которая управлялась с тремя мальчишками и мужем, руководя ими, словно полководец своей маленькой армией.

— Володя, ты обещал с Витей насчет его оценок поговорить, — строго произнесла она.

При виде жены Володя мигом утратил благодушное настроение, подтянулся и чуть было не взял под козырек.

— Один момент, мой генерал!

— Он ждет. И смотри мне, посерьезней там с ним поговори. Не так, как в прошлые разы. Понял?

— Так точно!

Володя повернулся к гостям и боязливо зашептал:

— Чего от меня-то нужно? Говорите, только быстро. А то моя вся на нервах.

— Из-за сына?

— Да при чем тут Витька? Это она так, цепляется, ищет, на ком зло сорвать. Племянник мой — неуч и дурошлеп, толком не учился, а машину в кредит взять ума хватило. Да еще не какую-нибудь «Ладу» взял, а дорогущую иномарку! Бизнес-класса, во как. А какой ему бизнес, если сам он трудяга — рабочая косточка? Плел нам племяш тут, что дешево машину взял, что такая машина почти два ляма стоит, а ему по знакомству дилер за лимон уступил. А по мне хоть миллион, хоть два, сумма все равно запредельная. А тем более для племяша, который с одной халтуры на другую еле перебивается. И что дальше, вы спросите?

И хотя никто у Володи не думал ничего спрашивать, он продолжил:

— А ничего хорошего. Племяш мой машину эту разбил, теперь не знает, как кредит возвращать. Ни денег, ни машины, а сам в долгах как в шелках. Сестра в слезах, и моя баба приуныла, жалко ей сестру, жалко машину. Да еще у младшего в дневнике одни двойки, так она и из-за него психует. Вдруг таким же дураком вырастет? Племяш тоже с этого начинал. Что будет, если Витька наш подрастет и вместо того, чтобы семью вытянуть, еще глубже в грязь закопает? Ох, нет, чую, придется мне воспитанием Витьки заняться, а то худо будет. Да и баба моя меня самого поедом съест. Так что не хочется, а надо.

— Как же вы воспитывать собираетесь?

— Я-то? Старинным отцовским методом.

— Неужели побьете?

— А чего? — пожал плечами Володя. — Меня самого в детстве за каждую двойку отец драл. А его самого дед стегал словно сидорову козу.

— И помогало?

— На какое-то время действовало. Вышли из нас хорошие люди.

— Бить ребенка нельзя, — сказал Герман, которого эта тема тоже интересовала. — Психологи давно доказали, что от этого куда больше вреда, чем пользы.