С этой мыслью я поднялась и пошлепала вниз. Вдруг мне сталоясно, что уснуть я уже не смогу. Я выпила стакан теплого молока, очень жалея,что Сашки нет рядом. Без него моя жизнь начисто лишена смысла.

От большой тоски я даже включила телевизор, все-таки кто-тожужжит над ухом, потом подумала и налила себе мартини, прихлебывала из стаканапо глотку и таращилась в окно, где, как всегда, не было ничего интересного.

— Глазам не верю, — сказал Лукьянов, появляясь вкухне в Дедовом махровом халате, сколько же народу бродило в нем по моейквартире: Дед, Тагаев, человек пять залетных граждан, теперь вотЛукьянов. — Ты ж терпеть не могла вставать в такую рань?

— Я и сейчас терпеть не могу. Твое внезапное появлениелишило меня покоя и сна, соответственно, тоже.

— Об этом ты сейчас и думаешь?

— Сейчас я думаю о том, что стоит купить новый халат,тот, в который ты облачился, вызывает у меня массу воспоминаний, а я попонедельникам начинаю новую жизнь. Ты сам-то чего вскочил ни свет ни заря?

— Ну… все-таки стоит за тобой приглядывать, —лучезарно улыбнулся он, взглянул на стакан и опять полез с вопросами. —Помнится, ты говорила, что завязала с выпивкой?

— Теперь, напившись, я не устраиваю дебошей, наоборот,сплю, как младенец.

Он подошел, взял стакан из моих рук и наклонился ко мне.

— Знаешь, чего мне сейчас очень хочется? — спросилон тихо.

— Догадываюсь, — усмехнулась я.

— И что?

— У тебя такой взгляд, что тянет размножаться прямоздесь.

— Отлично, — кивнул он и приступил к делу, дляначала запечатлев на моих губах жаркий поцелуй.

Разумеется, ни Лукьянов, ни я особо не верили, что,расчувствовавшись, мы начнем для разнообразия говорить друг другу правду,оттого обошлись без болтовни и всецело сосредоточились на здоровом сексе.

Лукьянов был доволен, а обо мне и говорить нечего, правда,временами почему-то очень хотелось его придушить. Это желание лишь увеличилось,когда он спросил:

— Синяки откуда? Ребята на джипе вели себя скверно?

— Напротив. Правда, я имела дело только с одним.

— Кто ж тебя так украсил?

— Дверные косяки сшибала по пьяному делу.

— Значит, по-прежнему пьешь?

— Иногда позволяю себе для разнообразия. Что засвинство, скажи на милость, вместо того чтобы любоваться моим прекрасным телом,ты любуешься синяками.

— Они меня очень интересуют.

— Извращенец.

— Не Дед же тебя колотит? — продолжал приставатьон. — Или Дед? А может, Тагаев?

— Может, Дед, может, Тагаев, тебе что за дело? Говорю,набила шишек по пьяному делу, и отстань. Иначе выгоню из постели.

— Это вряд ли, — улыбнулся он. — Мне здесьнравится. Знаешь, о чем я подумал?

— Нет. Но уверена, какую-нибудь гадость.

— И ты не права. Я подумал, что впервые никуда неспешу. Могу сколько угодно лежать рядом с тобой, болтать чепуху…

— Сколько угодно не получится, — покачала яголовой. — Особенно если ты хочешь найти убийцу Светланы.

— А ты совсем не ревнива, да? Дед приучил?

— Просто я считаю, что не вправе одна обладать такимсокровищем.

Лукьянов засмеялся и даже не прошелся на тот счет, что острюя на троечку. Должно быть, хорошее настроение у человека.

Интересную беседу прервал звонок в дверь. Мы молчапереглянулись и перевели взгляд на часы.

— Кто это может быть? — спросил Лукьянов.

— Понятия не имею. Но взглянуть стоит. Тебе лучшеоставаться здесь. Только штаны надень на всякий случай.

— Спасибо за ценный совет; сам бы ни в жизнь недогадался.

Я накинула халат и спустилась вниз, потому что к томумоменту мы уже успели перебраться в спальню. Заглянув в дверной глазок, яувидела Вешнякова, который корчил рожи на моем пороге. Я открыла дверь иобреченно сказала:

— Заходи.

— Привет, — буркнул он и потрусил в кухню,предварительно сменив ботинки на тапочки. — Опять куришь? — первымделом спросил он, устраиваясь в своем любимом кресле.

— У меня были гости. Чего глаза вытаращил? Такоеслучается. Вот вчера и случилось.

— А-а, — промычал он, но все-таки смотрел на меняс подозрением.

— Чего уставился? — разозлилась я, вот ведь сыщик,махом учуял, хотя окно открывала, проветривала.

— Вид у тебя какой-то чудной. Вроде только что из-подмужика выползла.

— Твоими бы устами да мед пить. Хотя как раз об этом япять минут назад мечтала. Может, осчастливишь?

— Ты додразнишься. Вот как-нибудь для разнообразиявозьму и отвечу «да». Посмотрим, как будешь выкручиваться.

— Еще чего, я буду счастлива.

— Особенно-то губы не раскатывай. Меня и на жену едвахватает. А все работа проклятая.

— Болтаешь много и приперся ни свет ни заря, из этого яделаю вывод: новости у тебя скверные.

— Где хороших-то взять? Нашли мужика-то.

— Стрельцова? — насторожилась я.

— Стрельцова, — вздохнул Артем.

— Живого нашли?

— Если бы, — развел он руки с самым разнесчастнымвидом. — Нашли в брошенном доме на Тимирязева. Не хочешь взглянуть?

— С какой стати? — удивилась я.

— Ну… может, мысли появятся. Поехали.

Не очень-то мне хотелось видеть это, трупы мне осточертели,но от Вешнякова следовало поскорее избавиться, поэтому я согласно кивнула,сварила ему кофе, а сама поднялась наверх.

Лукьянов сидел в кресле, выглядел равнодушным и дажерасслабленным.

— Вешняков? — спросил он тихо.

— Он самый. Я уезжаю. У нас труп нарисовался. Хочувзглянуть.

— Да? Чей труп?

— Шофера Филиппова. Ты с ним, должно быть, знаком.

— Нет, откуда?

— Ну-ну. Если ты смог войти в мою квартиру, значит, прижелании сможешь и выбраться. Когда вернусь, не знаю.