— Ты же утверждал, что ее убил Тагаев?

— Оставить голову на плечах твоего любовника я необещаю. Если честно, пристрелю его с удовольствием.

— Ага, только особо не торопись, а главное — берегизадницу, если он тебя найдет, с головой тоже не отпустит.

— Когда в деле замешана женщина, — подмигнулЛукьянов, — все становится слишком личным. Ты не находишь?

— Я все больше теряю. Значит, в гостинице ты засталФилиппова уже мертвым? Должна тебя разочаровать. Официантка разговаривала с нимпосле ухода Тагаева.

— Ты в этом уверена? — вновь улыбнулся Лукьянов.Его улыбка начала вызывать у меня тихое бешенство. — Ты уверена, что онаговорит правду?

— Зачем ей врать?

— Чтобы выгородить Тагаева, разумеется.

— У нее не было времени, чтобы все это выдумать.

— Кому-то хватило двух минут, чтобы позвонить ей ипредупредить: если она не скажет то, что сказала вам, до вечера не доживет. Утвоего дружка отменная репутация, уверен, девушка повторила слово в слово то,что ей велели.

— Если бы ты назвал хоть одну причину, по которойТагаев мог убить Филиппова, причем сам и так по-дурацки, я бы, возможно,поверила.

— Вот и давай разбираться, — предложил он.

— Ты пришел, увидел труп и оставил мне записку, —разглядывая ногти, напомнила я.

— Оставил. Чтобы ты по-настоящему заинтересовалась этимделом. Чтобы оно стало личным. Ты очень забавный человек, — продолжилЛукьянов, разглядывая меня с довольно странным выражением на физиономии: смесьлюбопытства и жалости. Не очень-то это приятно для моего самолюбия, впрочем, неоно меня сейчас заботило. — Ты веришь в справедливость. Ведь ты веришь?

— Не очень.

— Это ты сейчас так говоришь. Возможно, я не такпоставил вопрос. Тебе хочется верить. Тебе постоянно чего-то хочется: толюбить, то восстанавливать справедливость. Не знаю, что это, блажь или свойствохарактера, для меня важно одно: ты докопаешься до истины, по крайней мере,попытаешься. И твоя большая любовь к Деду, а также к твоему дружку никакогозначения не имеют. Истина дороже, — засмеялся он. — Правда, когдаистина открывается… но сейчас не будем об этом. Так вот, из-за этой твоейнепроходимой глупости я и пришел. Я уверен, ты не сдашь меня и будешьстарательно копаться в этом деле, а я тебе помогу. Цели у нас разные, нонекоторое время мы вполне можем побегать вместе. Согласна?

— Еще бы. А жить ты собираешься у меня? Я это к тому,что, может, установить дежурство по очереди? Ребятишки явились по твою душу…

— Они мало чего стоят, поверь мне. Обычные дегенераты,ума хватает лишь на то, чтобы ломать кости.

— Иногда дуракам везет, а мои кости мне нравятся.

— Мне мои тоже. Не возражаешь, если я приму душ? —вдруг спросил он.

— Валяй. Я пойду спать. В моей квартире ты долженхорошо ориентироваться, так что объяснять тебе, что здесь и где, не стоит.

— Спокойной ночи, дорогая, — сделал ручкойЛукьянов и удалился, а я стала подниматься в спальню. — Эй! —окликнул он. — Забыл спросить: а где зверь?

— У подруги.

— Жаль. Я надеялся увидеться с ним.

— Приличной собаке это ни к чему.

— Дорогая, не забывай, что это я подарил тебе таксу, иты даже назвала его в мою честь. У людей есть дети, а у нас с тобой собака.

— Пожалуй, стоит подать на алименты, — согласиласья. Лукьянов наконец-то скрылся в ванной.

Я устроилась на постели, запретив себе о чем-либо думать. Сдуши воротило от Лукьянова, от его рассказов и от себя самой. Однако кое-чтоследовало проверить, например, показания девушки из гостиницы. В общем-то,ничто не мешало Тагаеву позвонить ей и заставить сказать то, что она нам тут жеи рассказала. Однако причина, по которой Тагаев мог убить Филиппова,по-прежнему виделась весьма и весьма смутно. Абсолютная чушь. Правда, была ещепапка. Что, если в ней нечто такое, из-за чего Тимур решил рискнуть? Некаяинформация, которая оправдывала риск. А откуда ее получил Филиппов? Да откудаугодно. К примеру, привез эту папку из Москвы и даже специально явился дляэтого. Но мог получить ее и здесь. От кого? От Деда? А если не от Деда, а, кпримеру, от Никитина? Или от того же Тагаева. Но в изменившейся ситуации тотпредпочел ее вернуть. Если бы я знала, что в папке, то разобраться, что захрень творится вокруг, было бы гораздо проще. Тагаев утверждает, что тамобычные документы по строительству. Кстати, и это может быть правдой. Хотя бычисто теоретически. Филиппов встречался здесь с Тагаевым и Ларионовым.Возможно, вел переговоры. Или торговался? И предметом их торга вполне могластать красная папка. Лукьянов приходил в гостиницу для того, чтобы забрать ее,да вот беда, Тагаев его опередил. Вполне приличная версия. И сейчас Лукьяновбудет искать не убийц предполагаемой возлюбленной, а все ту же папку. Онсчитает, что с Тагаевым нас связывает нежная дружба, и надеется через меняподобраться к Тимуру. Может, стоит рассказать парню, как мы расстались, чтобыон зря не мучился?

Тимур утверждает, что Светлану убили по приказу Деда, якобыдля того, чтобы избавиться от Лукьянова, Лукьянов кивает на Тагаева, а у менясильные подозрения, что убил ее сам Лукьянов с неясной пока целью.«Разберемся», — оптимистично решила я и услышала, как Лукьянов прошел вспальню напротив, сказал: «Спокойной ночи», и закрыл дверь. Подобная наглостьпрямо-таки изумляет. Ладно, если сюда нагрянут московские мальчики, это егопроблемы. Мне-то вряд ли нанесут увечья, учитывая особое расположение ко мнеДеда.

С этой мыслью я повернулась на правый бок и вскоре заснула.Глаза я открыла уже под утро, за окном то ли дождь, то ли снег, в комнате серыесумерки. И вдруг меня поразила мысль, что Лукьянов рядом. Вот он, в комнатенапротив. Достаточно открыть дверь или позвать погромче… Сколько ночей я обэтом мечтала: позвать погромче, дверь откроется, и он войдет. Потом усердно егозабывала. Вроде бы даже ненавидела. И убить хотела вполне серьезно, потому чтоон гад и сволочь. Хотя на самом деле хотела другого, того, чего хотят все бабы:чтобы пришел, пустил слезу, бухнувшись на колени, а я, обняв и все простив,совершила что-нибудь героическое. Или глупое. К примеру, сбежала бы с ним наШпицберген. Хотя я даже не знаю, где это.

И вот теперь он нахально является, скалит зубы и дажерассказывает о подружке, которую вроде бы любил и желает отомстить за еесмерть. И что я? А я ничего. Голову ломаю, что там в красной папочке.