никаких шансов. А клиника работает с конца пятидесятых. Как старший Шарлемань сумел её сохранить?

– Очень просто, – сказал Кашин и умолк, раскрывая карманный пенал крокодиловой кожи. Компания наблюдала за его манипуляциями. Из пенала физик достал сигару и, не спрашивая разрешения у Евы, закурил. Остеклённое со всех сторон, укрытое люком от дождя пространство верхней палубы наполнилось богатым запахом.

– Куба? – с видом знатока спросил Дефорж.

Ответ Кашина испортил Мунину настроение, вернув к мыслям о Кларе.

– Зимбабве. Кубинские сигары на слуху потому, что были под запретом в Соединённых Штатах. Там их только показывали в гангстерских фильмах, а к нам в Советский Союз везли пароходами. Раскрутили довольно средний продукт. У африканцев табак намного интереснее и лучше: им приходится внимательно следить за качеством. Зимбабве и Мали, рекомендую.

– Ещё по рюмке? – мрачно предложил Мунин, поднимаясь, чтобы взять бутылку из ведра со льдом.

– Пожалуй, – согласился Кашин, и Одинцову пришлось поддержать затею. Дефорж отрицательно мотнул головой, а Ева напомнила:

– Так что там с клиникой?

– Я же говорю: всё просто. – Физик причмокнул сигарой. – Все вожди во все времена очень любят роскошь и неустанно заботятся о своём здоровье. Здесь иностранный владелец клиники мог или потерять бизнес и погибнуть – или обслуживать местную элиту и жить как у Христа за пазухой. – Кашин убрал сигарный пенал обратно во внутренний карман пиджака, похлопал себя ладонью по груди около сердца и принял у Мунина наполненную рюмку. – Несложно догадаться, какой выбор сделал Шарлемань.

– А вы откуда это знаете? – спросил Одинцов, когда они с Кашиным и Муниным выпили.

– От младшего Шарлеманя. Хотя достаточно просто увидеть клинику. Вы сказали, что в Камбодже убили каждого третьего. Данные разнятся: каждого третьего или каждого четвёртого. Но счёт всё равно идёт на миллионы. Нация, которая частично истребила сама себя и минимум лет пятнадцать погружалась в первобытное состояние, – это в любом случае больная нация. Тем более когда в стране уничтожены врачи. А у вождей «красных кхмеров» был полный порядок со здоровьем. – Кашин сложил губы трубочкой и выдул длинную тонкую струю дыма. – Они благополучно пережили семидесятые годы, восьмидесятые, девяностые, двухтысячные… Трибунал начал их судить только в две тысячи шестом году. Как видите, Шарлемань десятилетиями сохранял вождей в прекрасном состоянии.

– А потом передал сыну клинику с технологиями, – продолжил Дефорж. – Тогда понятно, почему к Шарлеманю-младшему так относятся на конгрессе и почему он так относится к своим коллегам.

Кашин, окутанный облаком дыма, ткнул сигарой в сторону Дефоржа.

– Совершенно верно. Шарлемань знает об омоложении и продлении жизни несоизмеримо больше, чем кто-либо из его коллег. Я не биолог, я физик, но на биологов насмотрелся. Они работают с предыдущими модификациями «Велеса». Шарлемань выше любого на голову. Даже на две головы. А клинику вы сейчас увидите и сами всё поймёте.

Яхта доставила компанию на остров. Снаружи он выглядел вполне обыкновенно: без высоких гор, от края до края поросший джунглями, которые отделяла от моря полоса сырого песка – дождь моросил и здесь. В миле от берега «Принцессу» встретил скоростной патрульный катер. Он сделал вираж вокруг яхты и сопроводил её к марине с тремя широкими бетонными пирсами, выдвинутыми в море. По периметру марины располагались щиты с надписями о том, что это частная территория и швартовка без разрешения запрещена.

На центральном пирсе компанию ждали крытые электрокары. Когда яхта замерла у бетонной стенки, двое юрких служащих в блестящих дождевиках закрепили на чугунных кнехтах причальные концы. Из головного электрокара, укрываясь большим зонтиком, вышел сам Шарлемань – и стало понятно, что Кашину было важно появиться перед хозяином острова во всём великолепии. Он уже привёл в порядок пиджак и заново перевязал шейный платок, вернув себе безукоризненный вид.

Шарлемань поднялся на борт «Принцессы» и приветствовал гостей. Леклерк собирался остаться на яхте, но Шарлемань сказал ему что-то по-французски, а для остальных перевёл:

– Капитан поедет с нами. Это требование службы безопасности. Мои пациенты имеют весьма высокий статус. Марина – охраняемая территория, здесь нельзя находиться посторонним.

Шофёры электрокаров, тоже одетые в одинаковые дождевики, под зонтиками проводили гостей к машинам. Широкие резиновые колёса проутюжили мокрый бетон пирсов и загудели по грунтовой дороге.

Джунгли, через которые она змеилась, напоминали картинку из рекламного буклета. Над деревьями, кустами и цветами явно поработали ландшафтные дизайнеры. За считаные минуты пути в поле зрения Одинцова несколько раз мелькнули охранники…

…а вскоре джунгли расступились, и компаньоны действительно поняли, что имел в виду Кашин, когда говорил: «Увидите клинику и сами всё поймёте».

Глава XXXII

Чуть больше суток спустя, когда троица оказалась в плену у Большого Босса и медленно приходила в себя, Ева и Мунин проклинали Одинцова за слова, сказанные в отеле после завтрака: «Когда гонят крысу, она бежит вниз, кошка – вверх, собака – прямо. А мы побежим на тех, кто гонит».

«Бежать надо куда подальше», – разумно возразил тогда Мунин.

«Вообще-то нас пока не гонят», – заметила Ева.

«Вопрос времени. Сыграем на опережение», – объявил Одинцов.

Надо отдать должное проницательности Чэнь: три компаньона с тремя разными типами личности реагировали на стресс тремя разными способами. «Бей, беги или замри», – командуют человеку древние инстинкты. Одинцов бил. Мунин предпочитал бежать. В его голове неотвязно крутилась мысль: если он прямо сейчас отправится из Сиануквиля в международный аэропорт Пномпень, то через сутки встретит Клару в Кёльне, и всё снова станет хорошо. Для Евы привычнее было замереть, обдумывая следующий шаг…

…но тут Одинцов проявил особенную настойчивость, и компаньоны его послушали. В конце концов, им всем хотелось как можно скорее расправиться с тайной препарата Cynops Rex и вздохнуть свободно. Это желание заставляло торопить события – и привело на остров к Шарлеманю.

Выезд из джунглей обозначали ворота: высокая арка из массивных каменных блоков, покрытых богатой резьбой в кхмерских традициях. Рельефные изображения танцующих богинь, письмена и орнаменты побурели от потёков дождя. Ажурные кованые створки ворот были распахнуты навстречу гостям. Ковка изображала стилизованные латинские буквы MLLC – аббревиатуру полного названия Methuselah Limited Liability Company или ООО «Мафусаил», в переводе Евы.

За воротами простирался ухоженный зелёный луг, через который вела идеально прямая дорога. Кортеж электрокаров прокатился по ней до такого же прямого моста через ров, заполненный водой.

Проезжая по мосту, Одинцов на глаз прикинул ширину рва: метров шестьдесят, настоящая река – многовато для декорации, зато в самый раз для охраны. Он утвердился в этой мысли, когда заметил на берегу крокодила. Из воды, побитой рябью дождя, тоже местами выглядывали тёмные крокодильи спины. Сто раз подумаешь, прежде чем лезть в воду – хоть с той стороны, хоть с этой.