своё превосходство. Или вот запрет являться смертным: он отравлял Се Ляню жизнь, связывая его по рукам и ногам. К счастью, принц придумал несколько способов его обойти. И вот сейчас он, не раздумывая, не поворачивая головы, выбросил вперёд руку. Заметив, что тень над ними закачалась, люди бросились врассыпную, а в следующее мгновение Ци Жун горестно взвыл:

– Мой венценосный брат!

Се Лянь столкнул с постамента собственное изваяние!

Золотая статуя, что держала в одной руке меч, а в другой – цветок, величественная и изящная, зашаталась и стала медленно заваливаться на бок. Ци Жун так испугался, будто на его глазах родная мать залезла в петлю и оттолкнула из-под ног скамью! Он тут же позабыл про Лан Ина, кинулся к статуе и вцепился ей в ноги. Не оставляя попыток удержать её, он со всей мочи завизжал:

– Эй вы, недотёпы, чего глазами хлопаете? Скорей помогите мне! Нельзя допустить, чтобы мой венценосный братик рухнул! Ему нельзя падать!

Наблюдая за этой истерикой, Се Лянь и бровью не повёл. Он невозмутимо прошествовал мимо и направился прочь из храма. А вот у Фэн Синя с Му Цином от удивления челюсти отпали. После долгого молчания Фэн Синь воскликнул:

– Но как же так?! Это ведь ваше изваяние!

Падение статуи было чрезвычайно дурным предзнаменованием. Пока остальные божества всеми силами старались уберечься от подобного, этот небожитель сам взял и уронил. Да уж, другого такого оригинала во всех трёх мирах не сыщешь!

– Подумаешь, груда золота, – беспечно сказал Се Лянь. – Надо же было их отвлечь! Идите расшатывайте статую дальше, чтобы они даже на шаг отойти не могли, а я пока повидаюсь с тем человеком.

Фэн Синь с Му Цином ещё не оправились от потрясения, но им ничего не оставалось, кроме как выполнять приказ. Хватило прикоснуться к скульптуре пальцем, чтобы та опасно накренилась, и, сколько бы народа ни толпилось вокруг, они уже были бессильны её поднять. Слуги натужно пыхтели и цедили сквозь зубы:

– Да уж, сразу видно – целиком из золота отлита!

Оставленный снаружи Лан Ин понял, что в суматохе про него все забыли. Он долгим взглядом окинул переливающуюся драгоценными камнями статую, затем встал, отряхнулся, закинул на плечо дорожный мешок и зашагал прочь. Се Лянь последовал за ним. Отойдя подальше от храма, в чаще леса парень наконец огляделся по сторонам и присел отдохнуть в тени густой листвы. Се Лянь же, спрятавшись за деревом, обернулся даосом в белых одеждах.

Сменив облик, принц взмахнул метёлкой из конского волоса, осмотрел себя с ног до головы и убедился, что всё безупречно. Но только задумался, как бы поудачнее появиться, чтобы это не выглядело слишком внезапно, увидел, что Лан Ин уселся возле лужи у дерева и начал голыми руками раскапывать яму.

Ладони у парня были очень широкие. Он рыл быстро и глубоко – сырая земля так и летела в стороны; казалось, это не человек копает, а худой чёрный пёс. Пока Се Лянь гадал, зачем ему вдруг понадобилась яма, парень отряхнул штаны от глины, зачерпнул из ямы воды и поднёс ко рту.

Тут уж Се Лянь не выдержал и поспешил к парню. Принц перехватил его руку, достал из рукава флягу и протянул ему.

Лан Ин, который уже успел набрать в рот глоток воды из лужи, поиграл желваками и проглотил её. Он без всякого удивления взглянул на непонятно откуда взявшегося даосского монаха и не стал отказываться от угощения – взял сосуд и выдул его содержимое одним махом, не оставив ни капли. А потом сказал:

– Большое спасибо.

Ну, раз уже объявился так неожиданно, Се Лянь решил обойтись без вступления. Он опять взмахнул метёлкой, стараясь при этом выглядеть как можно более одухотворённо и убедительно, и спросил:

– Друг мой, откуда ты держишь путь и куда направляешься?

– Мы шли из Ланэрвань в провинции Юнъань, хотели попасть в столицу. Но теперь я передумал: не надо нам туда.

– Мы? – удивился Се Лянь.

Лан Ин кивнул:

– Да, я и мой сын.

Се Лянь всё меньше понимал, что происходит, но в сердце его поселилось какое-то дурное предчувствие. Молодой человек снял с плеча дорожный мешок, развязал его и показал:

– Вот, мой сын.

В заплечном мешке лежал труп ребёнка!

Мальчонка был совсем крохотный, на вид не старше двух-трёх лет; кожа на лице у него пожелтела, щёки впали, головку облепили редкие светлые волосы, местами виднелись следы потницы. Лицо исказилось в какой-то странной гримасе: он словно хотел, но не мог заплакать и жутко от этого страдал. Глаза его были закрыты, а рот ещё открыт, однако сказать малыш больше ничего не мог.

Зрачки Се Ляня сузились от ужаса, сердце застыло в груди, и он утратил дар речи. Теперь-то ясно, что не так с этим парнем. Тот вёл себя странно: говорил и действовал, не задумываясь о последствиях, шёл напролом, будто всё ему нипочём. Ну конечно, чего бояться после такого?

Показав сына, Лан Ин аккуратно закутал тельце обратно в мешок и подвернул края. Се Лянь следил за этими сосредоточенными движениями, и душу его рвала на части тоска. Впервые принц видел труп столь маленького ребёнка. Заикаясь, он выдавил из себя:

– От чего… от чего умер твой сын?

Лан Ин повесил мешок на плечо и отстранённо ответил:

– Да я и сам не знаю. От жажды, от голода, от болезни… Думаю, от всего сразу. – Он почесал в затылке и добавил: – Когда мы только покинули Юнъань, он ещё иногда покашливал в мешке, всё звал меня сзади: папка, папка… Постепенно затих – только хрипел. А дальше и хрипеть перестал; я подумал, уснул наконец. Но когда нашёл еду и стал его будить, чтобы покормить, он уже не проснулся.

Этот ребёнок умер, пока они скитались.

Лан Ин покачал головой.

– Я о детях не умею заботиться. Узнала б моя жена, что сын умер, она бы меня так бранила – на чём свет стоит! – Помолчав, он добавил: – Как бы мне хотелось, чтобы она ещё хоть разок на меня накричала…

В его голосе не было и тени чувств, словно в засохшем дереве или затянутом тиной пруду, где не осталось жизни, не пробежит больше рябь по воде. Горло Се Ляня сжалось, и он прошептал:

– Ты… ты… это, похорони его.

– Да, хочу найти хорошее место, – кивнул мужчина. – Вот здесь неплохо: дерево закрывает от солнца, вода тоже есть. Похороню и пойду назад. Спасибо тебе за помощь.

Он закашлялся, нагнулся и продолжил рыть руками яму. Се Лянь забормотал:

– Нет. Не надо меня благодарить… Не надо.

Подоспели Фэн Синь с Му Цином. Странная им предстала картина: чужестранец копал, а Се Лянь стоял рядом в растерянности. Принцу сейчас не хотелось ничего объяснять. Он ещё несколько раз пробормотал