— А где мы сейчас?

— Тут метро недалеко, Приморская.

— Я прямо тут выйду.

— Как хотите.

— Надеюсь, что всё это останется между нами?

— Обижаете, молодой человек, — обиделся доктор. — Я рискую гораздо больше вас. И это я должен вас просить держать язык за зубами. В случае чего я отопрусь. Ничего не докажете-сс!

Андрей засмеялся.

— Если понадобится — всё докажем! — И, заметив вытянувшееся лицо, добавил примирительно: — Ну-ну, я пошутил. Ну пошутил я, говорят же вам! Извините дурака!

Доктор едва успокоился.

— Вот и помогай после этого людям, — пробормотал вполголоса.

Пришлось дать ему сверх оговоренной суммы ещё сто долларов. Клясться на крови, к счастью, не пришлось.

Андрей видел, что доктор хочет побыстрей отделаться от него. И в самом деле: работа сделана, деньги уплачены. Чего ж ещё?

Он вылез из машины.

— Спасибо вам.

— Не за что, — сухо ответил доктор. Козырнул правой рукой и резко взял с места, только камешки полетели из-под колёс. Через десять секунд машина была еле видна, а через минуту вовсе исчезла в сверкающей дали.

Андрей огляделся. Он стоял на гранитной набережной. С одной стороны громоздился каменный город, с другой уходили в бесконечность необозримые водные пространства. Балтика утробно стонала, стиснутая ледяным панцирем. Над бескрайним белым полем свистал крепкий ветер, и было ясно, что эта земля — не конец, а начало великого пространства без конца и края. Здесь кончалась русская земля и начинались неведомые страны и невиданные земли. Там, за ослепительно сверкающим горизонтом, жили другие люди со своими обычаями и заботами. Огромные корабли бороздили бескрайние просторы. Солнце нещадно палило, стоя над головой как часовой. Летучие рыбы стаями носились над изумрудными волнами и бесшумно опадали в первородную стихию. Акулы преследовали свои жертвы — именно сейчас, в эту самую секунду совершались трагедия жизни и её апофеоз! Где-то там были тропики, стоял прямо над головой Южный крест, веяли пряные запахи и величаво следовали своим курсом исполинские ледяные горы. Огромность Земли безотчётно чувствуешь именно на берегу океана. Эта страшная масса воды, эти бескрайние просторы наводят ужас, подавляют своей необъятностью. Что там вдали? И почему ты находишься именно здесь? Что держит тебя на этом клочке суши, истоптанном вдоль и поперёк? Зачем эта непрекращающаяся борьба людей друг с другом, зачем злоба и отчаяние, когда у всех у нас есть целая Вселенная? Мы живём на ограниченном участке суши, до сих пор неосвоенными остаются миллионы квадратных километров земли. Почему же мы с завидным упорством наступаем друг другу на ноги? Зачем отгородились друг от друга колючей проволокой? Зачем эти танки и ракеты. Зачем непрекращающиеся войны?

Впервые за последние месяцы Андрей подумал о том, что, возможно, зря он затеял свою войну с бандитами. Всё равно конец у всех один. «И под землёю уснём мы все, кто на земле не давали уснуть друг другу…» И что значат его потуги в масштабах вечности? Кто будет помнить об этом через тысячу лет? И не всё ли равно в конечном счёте, кто кого убьёт? Нужно ли вмешиваться в естественный ход событий? Вот деревья, жуки и червяки, цветы, пчёлы, муравьи и прочие гады. Все они безнадёжно отстали от человека в развитии. Ну и что с того? Счастлив ли человек? Или счастливы все эти жуки и муравьи — своим особым счастьем? Амёба, бесцельно плывущая в тёплом океане, не есть океан для неё — та самая нирвана, о которой грезят восточные эзотерики? Опустив голову, Андрей шёл вдоль бескрайнего ледяного поля. С одной стороны шумел пятимиллионный город, а с другой — глухо стонал и таился миллиардолетний океан. Тот самый океан, из которого вышло всё живое.

Вдруг вспомнились и зазвучали в голове стихи давно умершего поэта:

Без страха и стремленья,

Свободные от пут,

Пускай благодаренья

Любым богам дадут,

Что жизни век не длятся,

Что мёртвым не подняться,

Что реки, как ни тщатся —

Все в океан впадут.

Андрей остановился и энергично потряс головой. От таких стихов недолго и свихнуться. Лучше ни о чём не думать. Просто жить. Просто ходить по земле. Исполнять свой долг, в чём бы он ни состоял. А если нет никакого долга — нужно его придумать. Искать какой-то особый смысл в жизни бесполезно. Просто потому, что никакого скрытого или потаённого смысла в нашей жизни нет! Жизнь ценна сама по себе. И весь смысл существования в том и состоит, чтобы не дать угаснуть этой искорке. Вся межвидовая борьба, все революции и повальное смертоубийство, все границы и кровавые переделы, все самозванцы, реформаторы, иезуиты, мракобесы, духовидцы и проповедники — все они живут, борются и страдают ради одного — ради места под солнцем, ради куска хлеба, ради возможности жить, плодиться и подминать под себя природу со всем тем, что в ней есть. Поэтому… Андрей набрал полную грудь воздуха и блаженно зажмурился. Рано ему думать о вечности! Есть у него на этом свете кой-какие дела. Круто повернувшись, он широким шагом направился в сторону кирпичных многоэтажек.

Все дела в Питере были закончены, долги отданы и меры на будущее предприняты. Оставалось получить отступные в казино, и можно было возвращаться домой. Тем более что билет уже был куплен, как он и просил услужливую комендантшу, на пятое число. Вечерний рейс — очень удобно: ночь проспишь в самолёте, а в девять утра будешь в родном городе.

Вернувшись в гостиницу, Андрей набросал на листе бумаги математическое обоснование игры, в который раз подивившись его простоте. Фокус был в том, что необязательно было играть девять предыдущих раундов. Следовательно, весь риск сводился к минимуму. Стой спокойно, наблюдай, жди, а потом рраз! — и в дамки. Только поверит ли этот жук в такую незатейливость? А если поверит, отдаст ли деньги? Такие за пять тысяч долларов людей в землю живьём закапывают, а тут целых сто кусков! Драться не хотелось — Андрей ещё не вполне пришёл в себя после операции. Лицо казалось чужим, и нос был словно приклеенный, всё казалось, что вот-вот оторвётся от резкого движения и упадёт на пол. Но это ему не помешает. Не носом же он, в самом деле, будет ставить блоки? И не на бровях поползёт он к дверям, волоча за собой сумку с вожделенными долларами — окровавленную, липкую, сумку, которой он их по морде, по морде, по глазам!

Идя по улице Андрей, сам того