тысячи. Лучший камуфляж для города, как ей наглядно объясняли. Дверь номера закрыла на все обороты, ключ оставила у себя.

К Сенной площади вел горбатый мостик, перекинутый через канал Грибоедова.

Кэт шла медленно, оглядываясь. Возвращение в город, в котором родилась, не вызвало эмоций. Умиления не появилось. Ее чувства были отданы более нужному делу: Кэт привязывала реальные улицы к тем, что изучила по снимкам в Google Earth.

Площадь пустовала. Редкие машины прорезали асфальтовое пространство, не замечая светофоров. Кэт остановилась на углу Сенной и закрыла глаза, чтобы ничто не отвлекало. Она ждала сигнала, который был ниточкой, что привела сюда. Тайный голосок заставил ждать, но все же ответил. Слабо, еле слышно, но отчетливо. Хороший знак за долгие недели ожидания.

Она разжала веки.

Читая Достоевского с отвращением, Кэт запомнила, что на этой площади убийца Раскольников падал на колени и просил у народа прощения. Теперь это ему не удастся. Свободные места заняли автостоянки. Сильнее поражала нереальность вида. В дальнем конце Сенной возвышался айсберг ртутного стекла торгового центра. Сразу за ним виднелись красные руины кирпичных стен. Другой конец площади подпирал римский особняк с колоннами из классической эпохи. Чуть ближе выползало многоэтажное чудище начала прошлого века. Напротив него торчал пятиэтажник с башенкой, как на бульварах Парижа. А под ними – торговые павильоны с покатыми металлическими крышами, как век назад, когда здесь кипел рынок и стояли телеги с сеном. Как будто на площадь прорвались временные дыры разных столетий.

Впечатление было сильным и враждебным. Лично для нее.

В чем именно?

Кэт не могла понять. Какая-то чужая сила пряталась за каждым углом и наблюдала за ней – незваной. Она поежилась, словно разыгрался утренний холодок.

Времени около семи, народу не слишком прибавилось. Лишь старик, закутанный в обмотки, толкал тележку, набитую свертками. У него под ногами прошмыгнула тень. Кэт не сразу поняла, что это такое. Она не боялась ни мышей, ни хомячков, но увидеть в центре европейского города живую крысу было дико. Серый зверек прижался к порогу мясного магазина, понюхал воздух и неторопливо отправился по своим заботам.

Обойдя Сенную, Кэт победила робость перед незнакомым пространством.

Вернувшись к набережной канала Грибоедова, она набрала заветный номер. На звонок долго не отвечали. Наконец гудок сорвался, послышался кашель, и хрипящий мужской голос спросил: «Чего надо?» Кэт назвала пароль. На том конце провода долго и натужно закашлялись, долетели звуки жадных глотков, словно горло с трудом принимало жидкость, потом все стихло, и совсем другой интонацией ей назначили встречу. Лишних вопросов не было. Они узнают друг друга.

Пройдясь по окрестностям, Кэт оказалась на месте заранее.

В кофейне, работавшей круглые сутки, выбрала дальний столик. Кроме нее было четыре посетителя, занятых своими кружками. Вместо свежего кофе и сливок пахло химическими ароматами, словно отбивавшими запахи гнили. Из динамиков бил техно-поп, заставляя проснуться. Официант с волосатой бородавкой на губе долго писал заказ, сразу вернулся с большим эспрессо и стаканом воды. К чашечке с раскаленной бурдой Кэт не прикоснулась: следила за дверью. Но его появление пропустила. Он давно находился в кафе, наблюдал, оценивал. И пересел с другого столика.

Порфирий выглядел, как его описывали: недельная небритость, красные глаза и стойкий запах крепко пьющего человека. Даже летом – в меховой куртке, под которой торчала засаленная футболка. Бродяга, опустившийся и никчемный. Друзья советовали именно его. Уверяли: этот неприятный человек, похожий на потертого хорька, мог решить любую проблему в городе. Справиться с любой бедой. Даже такой, как у Кэт.

– Как нашла? – спросил он и хлебнул ее кофе.

– Вы помогли моим знакомым… – Кэт назвала несколько имен.

Объяснение было принято коротким кивком. Порфирий уставился не мигая, словно проверял крепость характера. Кэт выдержала и сказала:

– У меня проблема.

– С радостями мне не звонят.

– Пропала сестра.

– Когда?

Не так давно родители загорелись идеей показать младшей дочери Соне, родившейся в Америке и ни слова не говорившей по-русски, историческую родину. Что-то вроде подарка на двенадцать лет. Получив визу, они приехали в Петербург месяц назад.

– Как это случилось?

Соня просто исчезла.

По сбивчивым рассказам родителей, дочь попросила разрешения подышать свежим воздухом рядом с отелем и не вернулась. Родители спохватились, когда ее не было три часа. Вызванная милиция отказалась принимать заявление: должно пройти не менее трех дней. Дав денег, отец уговорил лейтенанта начать поиск. Офицер вернулся на следующий день и сказал, что ничего нельзя сделать: Соня пропала.

Кэт перечислила много деталей, но главного не рассказала.

Как только родители сообщили новость, она поняла, кто должен спасти Соню. Это было как озарение. Кэт бросилась в российское посольство, но, несмотря на русскую фамилию, слезы и уговоры, ей обещали дать визу только через месяц.

Тогда она решила использовать отпущенное время не для молитв, а на подготовку: ушла из адвокатской конторы и наняла инструктора, бывшего морского пехотинца, чтобы научиться тому, что может пригодиться при спасении человека. Особенно убивать. Она тренировалась отчаянно. Теперь могла прикончить чайной ложкой сидящего перед ней хилого мужчину. Только показывать это нельзя. Инструктор учил: враг не должен знать твою истинную силу. На друга Порфирий не смахивал.

Он нервно пощелкал пальцами:

– Фото сестры.

На последнем снимке – малышка в аэропорту Чикаго перед вылетом в Россию: смотрит в объектив сурово и обиженно. Порфирий хотел забрать, но Кэт не отдала.

Всматривался он долго, наконец спросил:

– Тариф мой знаешь?

Кэт назвала цену.

– Половину вперед. Без возврата. Не важно, какой результат.

Ему отсчитали десять купюр. Порфирий небрежно сгреб стопку в карман и собрался уходить:

– Буду звонить.

– Нет.

Кэт сказала с такой решимостью, что Порфирий сел на место.

– Я должна быть рядом с вами. Помогу.

– Это чем же? – Порфирий не скрывал издевки.

– Соню прячут где-то на Сенной площади.

– Откуда знаешь?

Исчезновение сестры Кэт приняла стойко, потому что была уверена: Соня жива. Она не могла этого объяснить: просто чувствовала сестру на расстоянии. Так было всегда. Даже в прятки не получалось играть: Кэт сразу находила Соню. Внутренний зов нашептывал.

– Соня где-то рядом, – ответила она.

– Только учти: я не обещал найти ее живой. Поняла?

– Она жива.

– Верить полезно.

– Она жива, – упрямо повторила Кэт.

– Скоро узнаем… Значит, так: выполнять все, что скажу. Ни возражений, ни расспросов. Что бы ни увидела – держать себя в руках. Без истерик. Понятно?

Условия Кэт приняла.

– Заплати за мой завтрак, – бросил Порфирий на ходу.

Нутро Сенной площади прорезал подземный переход, который нырял в глубины метро. Даже летом оттуда дул ветер. Кэт было приказано держаться в стороне.

Порфирий спустился по каменным ступенькам