– И рад бы, да не могу! – с недрогнувшим лицом заверил Лютомер. – Она уж обещана.

– Кому? – воскликнул Богорад, впервые об этом слышавший.

Он надеялся, что молодой князь послушает разумных советов и отдаст вятичам засидевшуюся Лютаву.

– Да вот… подумываю за воеводу Красовита отдать. – Лютомер устремил взгляд на смолянского гостя. – Он мужчина видный, родом высок, к князю Зимобору близок, а теперь ему жить среди нас, нашу землю от врага беречь.

Еще вчера, рассказав Лютаве о встрече с Матерью и понимая, к каким последствиям для них обоих это ведет, он спросил: не хочет ли она пойти за Ярогнева? Но Лютава ответила «нет». За минувший год она слишком привыкла к мысли, что Ярко любит Молинку. И несмотря на доводы Обиляны, не верила, что это все‑таки ее судьба.

И тогда Лютомеру пришла мысль объявить Лютаву невестой Красовита – пока он слушал, как она смеется над воеводой, вмешавшимся в забавы молодежи. Красовит спокойно принимал насмешки побежденной русалки, отвечал добродушно, потом стал рассказывать о похождениях своей юности, когда участвовал в русальих игрищах вместе с другими смолянскими парнями. За разговором выяснилось, что он ровесник Лютомера, а выглядит старше только из‑за темных волос и бороды, мощного сложения и малообщительного нрава. Впрочем, уже не выглядит… Едва увидев Лютомера в свете костра, Лютава заметила в его волосах седину. Пепел Огненной реки ему смыть не удалось.

Средняя из вещих вил собиралась одарить Лютомера счастьем, но даже этого дара он не принял бы, если бы не было возможности поделиться с сестрой. Уходя из леса, он не бросит ее одну в избушке. Если Мать действительно хочет помочь ему, пусть пришлет наконец к Лютаве того загадочного жениха, который единственный может помочь ей выполнить завет духа‑покровителя! А обручение со смолянским воеводой можно тянуть сколь угодно долго – пока Лютава не поймет, в чем же ее судьба.

Ратиславичи воззрились на Красовита: тот остался невозмутим, только поднял руку, поправляя ус, чтобы скрыть усмешку. Лютава показалась ему не слишком красивой – он любил женщин попышнее и побелее, – да и ее слава волхвы и оборотня внушала настороженность. Но при новой встрече, особенно в свете дня, сидя в красивой бело‑красной сряде взрослой девушки на выданье, она уже не казалась страшной. Девка как девка, тоща вот, но это дело поправимое. Не хворая, это видно. Вон какая резвая да сильная! Было в ней что‑то такое – задевающее, заставляющее мысли снова и снова возвращаться к ней. Взять еще одну жену у угрян, да еще и сестру князя, раньше ему в голову не приходило, но если это предложил сам Лютомер – дурак он, что ли, отказываться? Поэтому Красовит лишь кивнул с почтительным видом, не выдавая, что сам впервые слышит об этом сватовстве.

Лютава едва не рассмеялась, но сохранила невозмутимый вид. Чувствуя, что все на нее смотрят, опустила глаза, как положено девице, и принялась застенчиво теребить конец косы.

Эта игра показалась ей очень забавной. Ночью она спала плохо: Красовит не то снился, не то мерещился. Стоило закрыть глаза – и казалось, будто он пришел сюда за ней и находится где‑то совсем рядом, чуть ли не лежит на этой же лавке, только повернись – и на него наткнешься. Вспоминать о том, как он поймал ее, прыгал через костер, держа ее на плече, было немного стыдно, но отчасти и приятно, что изумляло Лютаву, не помнившую за собой подобных чувств. Он был какой‑то слишком большой, яркий и внушительный, так что даже в тиши собственной избы ей не удавалось избавиться от ощущения его близкого присутствия. Другая бы решила, что ее приворожили, но Лютава знала, что ее‑то так просто не возьмешь. Вспоминая его поцелуй, она чувствовала, как щекочет в животе. Даже встала среди ночи и умылась, надеясь избавиться от наваждения. И утром, собираясь в обчину, она причесывалась и одевалась особенно тщательно. А то подумает правда, что угрянского князя сестра – русалка, вежеству не ученая…

– Когда ж ты успел? – охнул Богорад. – Не спросил никого…

– А вчера мы сговорились. Князь Зимобор дал людей для нового городка сторожевого, а мы им даем невест, чтобы на месте крепко прижились. Ну а коли отрокам всем по невесте, неужели воеводу обойти?

Богорад пожевал губами: хотелось обругать братанича‑князя за то, что принял такое важное решение без совета рода, но по существу возразить было нечего. Жених, конечно, не княжьего рода, но и невеста – перестарок, волхва, и к тому же хромает.

– Ну, только ему с ней и управиться! – хмыкнул Турогнев, видевший вчерашнее происшествие на Ярилиной плеши. – Воевода горазд русалок ловить…

Все засмеялись, и Ярко услышал насмешку над собой: он‑то с этой русалкой вчера не управился и сам едва не был побит.

– Но я первый сватался к дочери Вершины! – не сдержался Ярко, хотя ему не полагалось говорить самому – за него это должны были делать старшие родичи. Однако он не мог стерпеть этой наглой кражи на глазах у трех племен! – Я первый! Я сватался еще прошлым летом! И старшая сестра должна достаться мне! Она будет княгиней вятичей, ты забыл, Лютомер? А ты хочешь отдать старшую дочь своего отца и матери ка… просто воеводе!

При Красовите он не мог сказать, как собирался, «какому‑то шишку заезжему», но думал он именно это, и на лице его отражалось возмущение.

И, строго говоря, он был прав: в первенцах заключена особая сила, и старшая дочь наиболее годится в жены для князя.

– Мой род иным княжьим не уступит! – Красовит бросил на него грозный взгляд. – Пращуры мои в дунайской стороне в князьях сиживали!

– Ты сватался не к старшей моей сестре! – напомнил Ярко Лютомер. – А тогда у тебя был выбор.

– Ну… – Велетур задумчиво вздохнул. – Воевода уж не отрок, но и Лютава у нас не недоросточек. Кто твои жены, воевода?

Княжью дочь нельзя отдать в дом, где уже есть равная ей по знатности. Но двум женам Красовита оказалось до Лютавы далеко – даже Ведане. А младшую Секач и вовсе приволок из похода как полонянку.

– Кто родом выше, та и будет старшей, – невозмутимо заверил Красовит. – Я, чай, не дурак, свое счастье понимать умею.

Все снова посмотрели на Лютаву. Она молчала – но слов от нее и не ждали, – однако всем видом выражала смирение и покорность судьбе.

И почему‑то ей казалось, что Красовит ее понимает. Она помнила его вчерашний взгляд перед костром – он смотрел на нее, как на лютую медведицу, с которой заставляют целоваться. Едва ли он в самом деле хочет ее взять за себя. Но ему необходима поддержка местных родов, а для этого нет иного средства, чем женитьба или хотя бы обручение. А там видно будет.

– Но тебе, Ярогнев Рудомерович, печалиться не о чем! – Лютомер дружелюбно улыбнулся обиженному парню. – У меня сестер – на целый хоровод. Одна другой краше.

– Какая из них после этой старшая будет? – осведомился Начеслав.

– Ратислава Вершиславна, дочь Любовиды. Она и по годам в самой поре, и собой хороша, и приданое готово. Хоть завтра свадьбу.