– Да в рощу‑то я по нужде зашел, а смотрю – русалка паренька обижает, – ухмыляясь, пояснил он. – Жалко стало, вступился. Меня‑то уж не возьмешь!

Все смеялись – кроме Ярко. По его глазам было видно, что этой жалости и ухмылки Ярко не собирался ему прощать.

– Ну, что, всех русалок переловил? – обратилась Лютава к Красовиту, подходя. – Гляжу, утомился.

– Садись, русалка! – Он подвинулся на бревне, покрытом чьей‑то серой свитой. – А русалок ловить нам не привыкать стать. Мой дед, Селибор Живятич, с ними когда‑то близко спознался, мы с тех пор не боимся.

– Это как?

– А вот расскажу. Дед Селяня тогда еще молодой был, неженатый. И захотелось ему русалок повидать. Наслушался, видать, россказней, будто они все красавицы… – Красовит окинул Лютаву насмешливым взглядом, но она только усмехнулась в ответ. – Вот пошел он к волхвиту и говорит: научи русалок видеть. Тот говорит, ладно. Как раз на Русальей неделе было. Ступай, говорит, на росстань, где три дороги сходятся. Возьми с собой поросенка да черевьев три пары. Разложи на росстани костер, чтобы издалека было видать, и сиди жарь поросенка на вертеле. И как будет полночь, послышится свист, крик, явится русалок целая толпа и станут песни петь. Будут тебя спрашивать: что, мол, жаришь? Ты отвечай: лягушку. Спросят: где взял? Скажи: вон там, в речке! Они пойдут речку искать, а ты беги домой что есть мочи, а не то вернутся – разорвут тебя… Пошел дед Селяня и все сделал, как волхвит ему сказал. Вернулись русалки на росстань, смотрят – нет парня. Поросенка разорвали, съели и пустились вдогон. Он увидел – догоняют, бросил им пару черевьев. Русалки схватили их и давай примерять. Пока все примерили, совсем изорвали. Опять бегут, он им вторую пару бросил, потом третью. Уже у самого дома был – догоняют. Бросил тогда им сорочку. Они думали, теперь‑то человек попался, давай рвать. А тут и петух пропел – они все и пропали.

– Наш дед, Братомер Ратиславич, тоже с вилой однажды боролся, – сказала Лютава. – Но он тогда уже женат был. Ехал дед как‑то через поле, жарко было, захотел пить, смотрит – лужа. Дай, думаю, попью. А тут из леса голос ему говорит: не пей, тут полудница дитя мыла. Едет он дальше, с поля в рощу, смотрит – там бочажок, да такой мутный. Хотел напиться, наклонился, а голос ему говорит: нельзя, тут лесовица дитя мыла. Пошел дальше, приходит к озеру. Только наклонился, а голос ему говорит: здесь нельзя, тут водяница дитя мыла. Дед говорит: вот леший, да где же мне воды хорошей найти? А голос из леса ему отвечает: ступай вон на ту гору, там наверху – колодец. В нем вода чище ясного неба, только хозяйка его – вила. Если разбудишь ее, худо тебе придется…

Дальше было про то, как вила все‑таки проснулась и напала на Братомера; как они долго боролись, но человек все же победил, и на выкуп своей свободы хозяйка колодца подарила ему меч, способный одолевать любого врага.

– И где теперь этот меч? – недоверчиво спросил Красовит.

Его дед тут выглядел раззявой: не только не получил от русалок ничего хорошего, но еще и полуголый домой прибежал.

– Да ты же видел его зимой, он со мной был, – просто ответил Лютомер. – Вила обещала, что трем поколениям он будет служить. Дед был первый, отец второй, на мой век еще хватит!

– А зато мой прадед, Живята Держикраевич, сам себе чудо‑меч отковал, – не сдавался Красовит. – Сам железо плавил, а потом то железо в болото заложил на семь лет. Лежало, силы набиралось. Потом он достал его, ковал в сосновом бору, на белом камне, закаливал первый раз в луговых травах, второй раз в желтом песке, третий раз в ягоде лесной. Зато силу тот меч имел особую. А в те поры вокруг нас все голядь жила…

В это время сидевший рядом с ним Солога зевнул во всю пасть, аж с подвыванием. Многие вокруг, уже наладившиеся клевать носом, вздрогнули и вскинули головы.

– А спать не пора? – пробурчал Бороня. – Вон светает уже.

Все взглянули на небо, будто очнулись, возвратились в нынешний день из древности, полной чудесных сказаний.

– Дай про деда Живяту расскажу! – не успокаивался Красовит. – Он у нас такой удалой был, ваших прадедов за пояс заткнет!

– Не будет этого! – закричала Лютава. – Наши прадеды поудалее твоих!

– А вот побьемся об заклад, что про моих прадедов больше сказано!

– Побьемся! Я про своих прадедов могу рассказывать хоть до самого Крива!

– Меня не обскачешь, русалка! – Красовит азартно хлопнул себя по колену. – Спорим, что я уж вспомню пращура постарее твоих!

– Это ты много хочешь, воевода! – засмеялся Лютомер. – Моя сестра столько сказов знает, ее никому не переговорить!

– А вот и посмотрим! – воскликнул Красовит. – Давай через раз: я про своих рассказываю, потом ты про своих. Кто первый смолкнет, тот проиграл.

– Но не прямо сейчас? – улыбнулась Лютава. – А то и правда светает, а мы не спавши.

– Зачем прямо сейчас? Нам расставаться не скоро еще. Я теперь тут у вас, на Угре, жить буду. Городец буду строить, как князь повелел.

– А что в заклад ставишь?

– Ну… Перстень золотой! – Красовит поднял руку, показывая витое кольцо. – А вот ты что поставишь? Косу девичью разве что?

– А я… Коли проиграю, каждому из твоих отроков дам по невесте! Вам же на место садиться, хозяйство заводить.

Смолянские отроки, сидевшие вокруг Красовита, радостно загомонили. Он привел с собой три десятка отроков, чтобы они, по примеру пращуров, обживались на новых землях, и добыча невест была среди важнейших их задач.

– Это дело! – одобрил Красовит. – Это нам подходит.

Руку ему протянул Лютомер. С девкой мужчина все же об заклад биться не станет…

* * *

Ближе к полудню Лютомер пригласил гостей в обчину, где накрыли длинные столы. По одну руку от него сидели старшие из родичей, по другую – гости с Оки и Днепра. Красовит и Ярко оказались рядом; смолянский воевода молчал с непроницаемым видом, юный гостиловский князь косился на него без особого дружелюбия. Пришло время поговорить начистоту.

– Приехали мы к вам не по лисицу, не по куницу, а по красную девицу! – принялся за дело старший вятичский посол, Начеслав. – Сам ты, Лютомер, обещал нам сестру твою отдать в жены княжичу Ярогневу. Теперь, когда стрый его Святомер к дедам ушел и ему на отний стол садиться, без княгини никак нельзя. Прикажи невесте из дому собираться.

– Если обещал, то слова не нарушу, – заверил Лютомер. – Княжич вчера на Ярилиной плеши всех моих сестер видел – пусть выбирает любую из тех, что уже в возраст вошли.

– Князю в жены только старшая из дев пригодна, – заметил Живорад, вуй Ярко. – Сестра твоя Лютава. Раз уж той, какую мы чаяли взять, нету больше… дома.

Он так и не знал, верить ли в похищение Молинки Огненным Змеем, хотя за прошедшие дни в истинности этого их заверили все старейшины Ратиславля.