бесконечно-долго, и его мышцы не знали усталости. Они работали как стальные оси вездехода, днем и ночью унося его все дальше и дальше от берега. Здешнее яростное светило не причиняло вреда Черному Пилигриму. У него не возникало трудностей с теплообменом, он не страдал от обезвоживания, и особой потребности в еде у него тоже не было. Он спал по три часа в сутки и, открывая глаза, чувствовал себя посвежевшим и бодрым, словно отдыхал несколько дней. Той аптекарской порции пищи, которую он изредка принимал, вряд ли хватило бы даже пятилетнему ребенку, но желудок Пилигрима не требовал добавки. Позади себя он оставил две бумажные обертки и жировую пленку от бекона толщиной в конский волос.

Время от времени Морган выпускал часть силы на свободу и отправлял на север, как почтового голубя с посланием ненависти тому, кто шел впереди. Благодаря двум женщинам, он теперь знал своего врага. Лицо Странника показалось ему смутно-знакомым. Такое бывало с ним прежде, когда фрагменты памяти предыдущих воплощений поднимались из глубин бессознательного, как свет из далекого окна пробивается сквозь густой туман. Обычно Пилигрим не придавал этому значения. Кем бы ни был русоволосый человек в прежней жизни Пилигрима — родственником, боевым товарищем или любовником — теперь он стал врагом, а значит, ему предстояло умереть. Морган был отменным стрелком и знал, что не промахнется. Сила Троих, собранная в нем, как статическое электричество в штормовой туче, поможет выбрать момент и нанести точный удар. Любую ошибку врага он обратит на пользу себе.

Наступил вечер, и уставшая за день Пальмира, обливаясь соком жизни, сползла за горизонт. Пилигрим нашел ровный участок каменистого грунта и уселся по-турецки. Он раскрыл большой кожаный кошелек, обильно смазанный салом и достал квадратную бутылку из дымчатого зеленого стекла. Внутри плескалась синяя жидкость — вязкая, словно расплавленный сургуч. Пилигрим отложил бутылку в сторону и вытащил из кошелька два круглых металлических стержня длиной в десять сантиметров каждый.

Морган открыл бутылку, поднес горлышко к правой ноздре и несколько минут вдыхал острый сладковатый аромат, чем-то похожий на запах перезрелого лайма. Он заткнул бутылку пробкой и взял в руки стержни, сложив их крестообразно на уровне глаз. Получился не прямой, а смещенный крест, развернутый в виде буквы «Х». Морган начал произносить длинные, струящиеся фразы. Между концами стержней протянулся дуговой разряд, вспыхнул пучок яркого света. Губы Моргана продолжали беззвучно шевелиться. Вечер погружал дюны во мрак, и из этого мрака возник Голос: тихий, бесплотный, шелестящий в неподвижных сумерках, унылое шаманское бормотание, не имеющее ни тембра, ни интонации.

— Ты звал меня. Я здесь.

— Позволь испить кровь из артерии будущего! — воззвал Пилигрим к сумраку наступающей ночи. — Я хочу знать, какова она на вкус!

— Кровь судьбы —твоя кровь. Ей орошена пашня, дающая всходы. Ростки вытянутся навстречу великой нужде, и на Древе Бытия созреют плоды.

— Какого цвета кровь моего врага?

— Вы с ним одной крови. Твоя кровь — его кровь. Твоя Судьба — его Судьба. Вы сошлись в этом мире, открытом в обе стороны, чтобы разделить урожай на ниве Собирания. Урожай созрел. Три огненных ока сойдутся в узловой точке. Река жизни мчится к устью. И тот, кто стоял у истоков — будет сметен в море мрака. Тот же, кто пребудет в конце — обретет вечность.

— В чем наша сила и наша слабость?

— Твоя сила в рогах быка. Бык — твой тотем. В нем твоя победа и твое поражение. Твоя жизнь и твоя смерть. Он — Путник, идущий в никуда и ведущий за собой других. Моисей. Его сила — в человеке. Его смерть — в его раздвоенности. Одна душа — два мира в кольце Судьбы.

— Кто из нас завершит жатву?

Нет ответа.

— Кто победит?!

Молчание.

Пилигрим уронил на песок металлические стержни. Вокруг пахло жженой резиной и перегретой сталью. Он долго сидел неподвижно с закрытыми глазами и почти не дышал, потом развязал походный мешок, вынул кусок бекона, откусил ровно четверть и задумчиво прожевал. Слизнув с пальцев жир, он достал из мешка жестяную флягу. Несколько капель воды упали на язык и покатились в горло.

Морган убрал ритуальные принадлежности в кошель, клейменый головой быка, и посмотрел на север, где далекие горы скрывались в наползающей тьме. Он испытывал беспокойство. Что-то в мире происходило неправильно. Новый, незнакомый мотив слышался в переборах космических струн — этих грандиозных топологических дефектов в полотне реальности. Странная напряженная мелодия нарушила последовательность фазовых переходов пространства-времени и теперь влияла на саму структуру Мироздания. Точка равновесия сместилась. Но в какую сторону?

Пилигрим пружинисто вскочил на ноги, подхватил с земли мешок и зашагал на север. Мертвые черные глаза, подобно двум жукам-могильщикам, ползали под сдвинутыми бровями полные стремительных мыслей и холодного раздражения. Он шел без остановок всю ночь. На рассвете съел вторую четверть бекона и запил унцией холодной воды. Морган продолжал удаляться от океана, и к полудню на его пути выросли горы. Он взобрался к подножью скал, и здесь обнаружил покинутый вездеход — раскаленный кусок металла весом в сорок тонн. Кормовые и верхние люки распахнуты настежь. Внутри темно и душно, как в анусе у тапира. Кругом в беспорядке разбросаны коробки с припасами, салфетки, запасные одеяла, блистеры от таблеток, пластиковые бутылки из-под воды. Странник убегал в спешке, прихватив лишь самое необходимое. Люди приходят, берут, что хотят и оставляют после себя мусорную свалку. Не зря Изначальные сравнивают их с вредными насекомыми.

Пилигрим обогнул машину и поднялся выше по склону. На круглой площадке, возле окаменевшего ствола железного дерева, чернел прогоревший до углей символ. Морган присел на корточки и несколько минут рассматривал кострище. Теперь понятно, почему Изначальные встревожены. Противник сделал неожиданный и дерзкий ход. Находчивости этому сукиному сыну не занимать. Он прошел по лезвию меча, вскрыл реальность как консервную банку и еще на один крошечный шаг приблизился к цели. И все это он проделал на ощупь, почти вслепую, полагаясь лишь на удачу.

«Дерзкий засранец!» — Морган по-обыкновению улыбнулся.

Из центра площадки разбегались многочисленные трещины. Они тянулись во все стороны, образуя собственный рисунок, похожий на паутину. В нескольких десятках километров под землей стучало железное сердце. Наэлектризованный воздух потрескивал и щипал кожу на лице. Земля гудела от мощного резонанса. Пилигрим слегка приподнял бровь. Какая восхитительная точность! Это как пальнуть из дробовика наугад и попасть белке в глаз с пятидесяти ярдов. Но интуиция — оружие