«Это он!» — мысленно вскричал Килар, охваченный парализующим ужасом, от которого всего шаг до окончательного помешательства. — «Боже, спаси и сохрани!»

Килар очнулся и с замиранием сердца уставился в темноту. Но вокруг ничего не двигалось. Спустя какое-то время он снова погрузился в сон.

Утром он поднялся еще за темно. Небо не спеша протаивало в глубину. Странник увидел сидящую на камне Робинс. Ее лицо казалось черным пятном на фоне светлого камуфляжа. Виднелись только белки глаз. На коленях у сержанта лежала винтовкас примкнутым магазином. Сердце тревожно стукнуло по ребрам Килара, но он демонстративно повернулся к Робинс спиной и отправился будить Линн. Странник гадал, выстрелит в него сержант или нет, всего один короткий миг, потом опустился на одно колено и тронул Линн за плечо. Она проснулась мгновенно, и посмотрела на него сквозь спутанные льняные волосы.

— Пора. — объявил Килар, — Скоро рассвет.

Линн кивнула. Он неторопливо повернулся. Робинс любовно поглаживала винтовку у себя на коленях, глядела на Странника в упор и молчала.

— Патроны и запасные магазины в одном из мешков. — У Килара затекла поясница, и он поморщился, распрямляя спину. Сон вымотал его сильнее, чем все мытарства прошедшего дня. Отключившись во второй раз, он не видел никаких снов. Весь остаток ночи он пребывал в поверхностных слоях дремоты. Единственным четким образом, сохранившимся в памяти, был пляшущий джокер, нарисованный на игральной карте. Злой шут с глумливой улыбкой, способный заменить любую карту в колоде.

«Карты перетасованы. Пора начать игру, Килар!»

— Ты позволишь мне иметь оружие? — в голосе Робинс прозвучал вызов. Она поднялась с камня, взяв винтовку наперевес. Килар усмехнулся.

— Ты уже его имеешь. Постарайся использовать разумно.

Они позавтракали всухомятку и собрали припасы в дорогу. Три рюкзака наполнили патронами, консервами, сухим молоком, армейскими пайками, бутылками с водой, витаминами и лекарствами. Килар взвалил на спину туго-набитый мешок со свернутым одеялом, привязанным сверху тесемками. Автоматическую винтовку с укороченным стволом он повесил на грудь по патрульному и оглянулся в сторону пустыни, над которой плыла синяя предрассветная мгла.

Бык еще очень далеко, разглядеть его невозможно. Но, если к полудню следующего дня он действительно окажется здесь, как утверждал демон, в запасе у Странника остается не более сорока восьми часов. Не мало, но и не много. Здешние сутки длинные, как ожидание смерти, но и они конечны. Килар понятия не имел, нуждался ли его преследователь в пище или сне, а впереди могут возникнуть неожиданные препятствия. Они замедлят отряд Килара, а то и остановят на несколько часов. И все это время Бык будет сокращать расстояние между собой и беглецами, выигрывая милю за милей. Теперь Странник знал истинную причину уничтожения станции. Отступая вглубь пустыни, он сжигал за собой мосты. Подобно зверю, учуявшему в воздухе запах погони, он пытался запутать след, закопать в песок свои тайны.

В ушах прогремел неистовый рев Ксафана:

Прочь отсюда или умрешь!

Неужели его враг настолько силен? Может остаться и принять бой?

«Силен!» — ответил сам себе Странник, — «Еще как силен!»

Пули не помогут. Бык раздавит их как клопов, а потом двинется дальше к цели, к сокровищам, спрятанным за воротами небесного града. Странник не мог этого допустить. Когда-нибудь они сойдутся лицом к лицу, но не теперь.

Спутницы дожидались его на звериной тропе, ведущей вверх по склону горы. В пыли отпечатались следы мелких копытных животных. Наверное, горные козы. Значит, на них можно охотиться, и где-то там, в скалах есть вода. За спиной Линн висел походный мешок, раздувшийся от припасов и медикаментов. Пистолет в кобуре у бедра. Робинс придерживала ремень винтовки, перекинутый через плечо. Двадцатью метрами левее чернел вездеход, приговоренный теперь к медленному превращению в металлолом. Машина сослужила им хорошую службу, и теперь они оставляли ее здесь, как ягненка на заклание, чтобы продолжить свое путешествие к северу.

Килар встал на козьей тропе, разглядывая причудливые известковые карнизы, нависшие в полутьме над его головой. Хижина Ветров. Западня… О том, что случится завтра, лучше не думать. Будущее вне пределов досягаемости и вне его власти. Пусть там и остается. У них есть три пистолета и две винтовки. Около шестисот патронов и запас продуктов на десять дней. Восемь литров питьевой воды и довольно смутное понятие о направлении. Север, путь к Полярной Звезде. Странник поискал ориентир в утреннем небе, но звезда либо успела померкнуть, либо силуэты гор заслоняли ее.

Килар подал знак спутницам и решительно зашагал к скалам. Трое ушли в темноту, провожаемые бледным мерцанием зари.

ПЕРЕКРЕСТКИ СУДЬБЫ

Женщине не часто выпадает шанс избежать неминуемой смерти, да еще и с некоторой пользой для себя. В девяноста случаях из ста смерть не упустит случая полакомиться чьей-то душей, подставленной под удар обстоятельствами. И, если уж ей не удается заняться вами всерьез, она не станет компенсировать причиненный моральный ущерб. Тем не менее именно такой уникальный случай, как казалось Грей Арсис, выпал на ее долю. Она не была склонна к самоанализу и плохо разбиралась в причинах своих поступков. Поверхностное мышление и ощущение ложного превосходства делали ее невосприимчивой к самокритике.

Сейчас Грей справедливо полагала, что Леди Судьба повернулась к ней лицом и широко улыбнулась. Грей Арсис избежала смерти. Грей Арсис победила смерть! Разве это не очевидно? Она же стояла лицом к лицу с этим чертовым тафу. С этим Чудовищным Человеком с грудью такой же плоской, как разделочная доска. В искаженных чертах его волосатой рожи проглядывает что-то звериное, а холодные голубые глаза пронизывают тебя насквозь. Выродок просто не может быть нормальным. А какова оборотная сторона нормальности? Правильно, малышка Грей — это безумие!

В прошлом Грей довелось столкнуться с настоящим безумием. Перед тем как ее завербовали в армию, она полтора года отработала санитаром в Доме Отчуждения. Там Грей насмотрелась на различные проявления умственной неполноценности и стала докой по части усмирения психопаток. Но безумие несчастных женщин выглядело игрушечным по сравнению с безумием Чудовищного Человека. Если для них сумасшествие из тяжелого недуга постепенно превратилось в стиль существования, то для этого искалеченного природой существа безумие являлось родной стихией.

Время от времени в голове Грей мелькал вопрос: может ли