ценности вывезены. На месте ряда крымских храмов были развалины. В Херсонесе, древней Корсуни, где святой князь Владимир принял крещение, был разрушен величественный собор равноапостольного Владимира. Митрополит Николай (Ярушевич), побывавший в освобожденном Крыму, писал в своей статье «По страшным следам фашистского зверя (Крым)»: «Доказательство бессмысленной и тупой немецкой злобы представляет сегодня Херсонес. Херсонес, древняя Корсунь, дорог каждому христианину, как святыня. Здесь, по одному из преданий, русский князь Владимир Святой принял крещение. Величественный собор Св. Владимира, сооруженный в память этого события над оставшимся целым древнехристианским храмом, взорван, подобно Ново-Иерусалимскому собору близ г. Истры. Древний греческий город (с V в. до нашей эры), который здесь тщательно охранялся в своих остатках как историческая ценность, изрыт траншеями, исковеркан; его каменные сооружения, постройка которых теряется в глубокой древности, были использованы врагами в качестве строительного материала на доты и дзоты»[174].

Разрушены, стерты с лица земли, превращены в пепелище многие города и села. Люди голодали, ютились семьями в уцелевших после бомбежек полуподвалах. Экономическое положение было очень тяжелым. Четверть буханки хлеба стоила на рынке 50 рублей. Крупу хозяйки покупали у крестьян пятидесятиграммовыми стопочками. Ее несли в мешочках, как огромную ценность. Продуктов и предметов первой необходимости не было не то, что в государственных магазинах, но и на колхозных рынках. А то, что продавалось, стоило огромных денег.

…26 мая 1946 года архиепископ Лука самолетом прибыл в Симферополь, на новую кафедру – Крымскую и Симферопольскую. Разместился он, а вместе с ним и епархиальное управление, в двух комнатах на втором этаже старого, давно не ремонтированного дома на Госпитальной улице. Когда-то здесь было монастырское подворье, а ныне дом был подконтрольным жилищному управлению. На этаже, кроме Луки, проживало еще несколько семей. У единственного водопроводного крана по утрам собиралась очередь.

На следующий день Лука направил к уполномоченному по делам Русской православной церкви при Крымском облисполкоме Я. И. Жданову секретаря епархии с сообщением о своем прибытии и вступлении в управление епархией. В ответ уполномоченный раздраженно буркнул: «Пусть архиепископ сам придет».

Лука отправился к уполномоченному.

– Архиепископ Лука, – войдя в кабинет, мирно представился он.

– Валентин Феликсович, – с вызовом поправил уполномоченный, предлагая гостю сесть.

– Я был Валентин Феликсович двадцать пять лет назад, – спокойно заметил владыка. – А сейчас – архиепископ Лука.

Через несколько дней уполномоченный вновь пригласил архиепископа.

– У меня к Вам, Валентин Феликсович, есть некоторые вопросы, – начал он беседу.

– Вы все же упорно настаиваете на том, чтобы называть меня светским именем?

– Вы имеете советский документ, паспорт?

– Да.

– И как Вы там записаны?

– Конечно, так, как Вы называете.

– Ну вот и правильно. Как же я Вас могу иначе называть? Вы советский человек, я советский чиновник. Вы находитесь в советском учреждении, и вопросы у меня государственного характера.

– Вы привыкнете, – добродушно улыбнулся Лука, – называть меня иначе. Я приступаю к изучению обстановки в епархии, – продолжил он разговор. – Не могли бы Вы мне помочь, дать сведения и оценки о имеющихся в области церквах и священниках.

– Наверно, наиболее характерная позиция, что все, кроме одного, находились на оккупированной территории, а большинство из них и священниками стали при немцах.

– Вот как, – растерянно и задумчиво протянул Лука. – У меня есть две-три просьбы. Первое – помогите устроить встречу с председателем облисполкома, хотелось бы представиться. Второе – мне в Москве обещали машину. Ходить-то мне трудновато, а ездить надо много. Третье – в министерстве здравоохранения меня просили не забывать медицины. А потому хотелось бы наладить соответствующие связи и здесь с медицинской общественностью…

– Хорошо. По всем вопросам я буду Вас держать в курсе.

Предположения владыки не оправдались. Уполномоченный упрямо гнул свою линию. И не только в том, что продолжал обращаться к нему светским именем, но и в том, что намеренно, раз за разом, вызывал Луку и пытался буквально отчитывать его, как своего сотрудника, за нарушения законодательства о религиозных культах. Эти нарушения он «разглядел» в том, что епископ просто выполнял свои обязанности по руководству церковной жизнью в Крыму: увольнял, перемещал, приглашал из других епархий священников; посвящал в сан; приглашал на архиерейские богослужения участников, по своему разумению, – о ужас! – без предварительного согласования с уполномоченным. Как считал уполномоченный, он в полной мере в своей деятельности соответствовал директивным указаниям Совета о взаимоотношениях с управляющими православными епархиями. В одном из таких документов от 14 июня 1945 года уполномоченным разъяснялось и предписывалось:

«…В юбилейные или торжественные для церкви дни некоторые правящие епископы приглашают уполномоченных Совета на обед или завтрак. Уполномоченные, как правило, под предлогом командировки, занятости или их болезни отклоняют те и другие предложения. В связи с этим Совет разъясняет уполномоченным Совета, что отказываться от такого рода приглашений не следует, так как это может быть истолковано духовенством как пренебрежительное отношение со стороны уполномоченных Совета.

Во время этих посещений епископа и в отдельных случаях других лиц из духовенства (например, приходских священников при выездах в район) уполномоченный должен держать себя с достоинством и не допускать излишеств и болтливости. Надо иметь в виду также и то обстоятельство, что отдельные лица из духовенства могут эти приглашения специально использовать для компрометации уполномоченных. В необходимых случаях (например, юбилейный день епископа) уполномоченные могут выступать с кратким приветствием от своего имени»[175].

Не стоит удивляться, что Лука весьма нелестно характеризовал уполномоченного Жданова в своих ежегодных докладах в Московскую патриархию. Наверное, он и не догадывался, что так или иначе, но с этими докладами знакомился и уполномоченный? Может, был бы сдержаннее в оценках? Сейчас трудно ответить на эти вопросы. Но вот читаем в докладе за 1947 год: «Работа с местным уполномоченным Совета по делам Русской православной церкви настолько затруднена, что я вынужден был лично жаловаться на него председателю облисполкома и трижды посылать жалобы в Совет… Основные условия, затрудняющие развитие церковной жизни, устранить их местными средствами невозможно, особенно при нашем уполномоченном Совета, который просто отмахивается от них».

Спустя год, в 1948 году, Лука вновь свидетельствует о напряжении во взаимоотношениях с уполномоченным: «Крымский уполномоченный проявляет мало благожелательности в отношении церкви. Охотно закрывает церкви и неохотно содействует открытию новых. В Балаклаве народ усиленно ходатайствует об открытии храма, занятого под клуб, но уполномоченный ставит интересы клуба выше интересов христиан и не дает хода их ходатайству. Три раза приходилось жаловаться в Совет по делам Православной церкви на действие уполномоченного, однако всячески стараемся сохранить приличные отношения».

Действительно, в многостраничных архивных папках Совета по делам Русской православной церкви можно отыскать примеры сохранения «приличных отношений».

30 мая 1948 года Лука отмечал 25-летие своего епископского служения. Пусть оно и праздновалось скромно, но не пригласить уполномоченного он не мог.

В пятницу, 28