Малика скептически оглядела белую фигуру, кивнула и неожиданно пнула снежную бабу в нижний шар. Немного подумав, влепила ей пощечину, оставляя вмятину на округлом холодном лице. Камешки посыпались, оставив скульптуру без глаз и рта.

— Совсем не похожа, — с наигранным безразличием произнесла она, — пойдём домой, холодрыга.

Уже в квартире Малика поняла, что промокла насквозь и, кажется, не на шутку промёрзла. Кирилл оглядел её мокрые ноги и негодующе воскликнул:

— Балбесина, так же и заболеть можно! Иди в душ, я развешу твои шмотки на батарее.

Он усадил Малику на диван и сам стянул с неё носки. Увидев полинявшие от дешёвой краски синие пальцы, не сдержал ухмылки.

— Пальцы, похоже, не спасти.

Малика встала.

— Отпилю на фиг, маленькая нога — признак аристократии.

Прежде чем пойти в душ, Малика заглянула в спальню Кирилла. Поковырялась на полках, но ничего не взяла, правда, обнаружила почти полную пачку презервативов. Оглядев комнату, нашла на стуле уже поношенную мужскую футболку, пропахшую одеколоном и по́том. Тут же стянула мокрые вещи, сбросив неаккуратной кучей прямо на пол. Немного подумав, избавилась и от влажного бюстгальтера. Только задрала руки вверх, собираясь надеть футболку, как услышала приближающиеся шаги. Засуетившись, запуталась в тонкой трикотажной ткани и едва успела развернуться спиной к двери, как услышала смущённый голос Кирилла:

— Ты почему не в ванной переодеваешься?

Малика одёрнула футболку и бросила взгляд в зеркало. Отражающийся в нём Кирилл выглядел взволнованным. Он уже переоделся в пижамные розовые штаны с пуделями. Несколько секунд Малика рассматривала через зеркало его обнажённый торс, потом перевела взгляд на мокрую кучу своих вещей и вспомнила, что не ответила:

— Чтобы ты одежду смог развесить.

Она обошла Кирилла, стараясь не коснуться его тёплого тела в узком дверном проёме, и скрылась в ванной. Кирилл присел на корточки и собрал одежду. Последним за лямочку поднял бюстгальтер. Вспомнил мелькнувшую в отражении грудь и задумчиво улыбнулся. У смуглой Малики кожа на груди, не обласканная южным солнцем, отливала белизной.

Пока она плескалась в душе, Кирилл заварил чай и разложил на тарелке её любимые булочки. Сервировав чаепитие прямо на полу рядом с диваном, включил телевизор и принялся бездумно переключать каналы в поисках чего-нибудь интересного.

Малика вышла из душа, воинственно сверкая глазами, встала напротив Кирилла и недобро сощурилась.

— Признавайся, видел?

Он очень натурально изобразил недоумение.

— Что видел?

Языкастая Малика неожиданно не смогла подобрать слово.

— Их видел?

Кирилл остановил свой выбор на какой-то комедии, отодвинулся подальше от чашек, наполненных опасно горячим чаем, и честно признал:

— Их не видел. Только одну.

Малика села рядом и, потянувшись за кружкой, нарочно перевела тему.

— Неси книги, будем строить плот для твоего спасения от потопляющей летней сессии.

Кирилл вернулся со стопкой учебников и задумчивым выражением лица.

— Я вижу в этом восстановление вселенской справедливости, — многозначительно начал он, — мне так и не удалось увидеть бюст Марины, и в качестве утешения судьба продемонстрировала мне твою грудь.

Малика неприкрыто оскорбилась:

— Ты назвал мою великолепную грудь утешительной?

Кирилл улыбнулся.

— Я не это имел в виду. Грудь у тебя и правда замечательная… — начал он неуклюже оправдываться.

— Это ты ещё вторую не видел. А в полном комплекте они просто бесподобны.

— Ну так покажи, — смело потребовал Кирилл и сам же оторопел от предложения. А если действительно покажет?

Малика хитро прищурилась: любопытство, замешанное на смущении, она, естественно, обнаружила раньше самого Кирилла. Взялась за край футболки и чуть оголила живот.

— Должна тебя предупредить. Она заколдована. Стоит тебе хоть раз её увидеть, и ты уже никогда не сможешь смотреть на грудь других женщин.

Кирилл отпрянул.

— Так не пойдёт, — он тряхнул головой. — Я и эту не забуду. Как жить-то теперь?

— Не хочешь, не надо,— откликнулась Малика.

На диване провалялись до самого вечера, съели все булочки, придавили их сверху заказанной пиццей. Периодически выключали звук на телевизоре и, не покидая разложенного дивана, занимались статьёй. Перебрасывались фразами, обменивались мыслями и снова наливались литрами чая. Пригревшись после морозной прогулки, Малика не заметила, как задремала, уткнувшись носом в развёрнутый корешок книги. Кирилл не стал её будить, вытянул из-под щеки учебник и укрыл голые ноги пледом. Взглядом непроизвольно задержался на тонкой футболке, больше обозначающей, чем скрывающей грудь. Кирилл весь вечер опасался случайно опустить взгляд и ненароком выдать собственные сумбурные эмоции, накрывшие его подобно внезапной болезни.

Дождавшись прихода Марины, встретил её в коридоре и поспешно приложил палец к губам.

— Кирюха в гостиной уснула. Не шуми.

Марина на цыпочках пробралась в спальню. Выключила свет и разделась до нижнего белья. Сразу же замоталась в одеяло. Но сегодня возведение преград не потребовалось. Кирилл лёг на постель не раздеваясь. Закинув руки за голову, потянулся всем телом, расслабляя мышцы. Только через несколько минут Марина поняла, что он не планирует её домогаться и, кажется, вообще уснул.

Но Кирилл не спал, изображал размеренное сонное дыхание, даже чуть всхрапнул для достоверности. Словно диафильм, он прокручивал в голове события сегодняшнего дня. Едва удержался от улыбки, когда в мыслях мелькнуло снежное побоище, вовремя вспомнил, что «спит». Погружаясь в вязкий пёстрый сон, припомнил нежную кожу на груди Малики, а воображение дорисовало остальное, заполнив ночь эротическими грёзами с участием лучшей подруги, с которой, как оказалось, их не связывают общие гены.

[1] Пост-мортем — Посмертная фотография (реже постмортем; англ.Post-mortem photography, от лат.post mortem— после смерти).

Засыпая над страницами учебника, Малика тоже успела припомнить тот день, когда они решили считать друг друга братом и сестрой. Это случилось в Сафари-парке, казалось, миллион лет назад.

— О, смотри, какая тварь! Вот это пасть. Ногу отхватит и не заметит, похрустит, как кукурузной палочкой.

Малика опасно нависла над рукотворным болотом, из поверхности которого, подобно огромному валуну, торчала туша бегемота.

Кирилл взволнованно оглядел дорожку, петляющую между открытых вольеров.

— Нас точно не выгонят?

Малика устало закатила глаза.

— Я тебе уже три раза говорила, что не выгонят. На кассе знакомый, я уже год хожу сюда без билетов.

— Скажи четвёртый раз.

Прошло уже два года, с тех пор как Кирилл подарил Малике на четырнадцатый день рождения билет в Сафари-парк. У неё появилась новая привычка — бродить по тенистым дорожкам, рассматривая экзотических животных. Почти сразу в любимчики выбились неповоротливый гиппопотам и