глазами плывут красные пятна. Меня подхватывают под руки, ставят на ноги, разворачивают, тащат обратно, к столбам, прижимают спиной к ближайшему, и снова верёвки, да сколько ж можно…

– Ну-ну, Катенька, – подошедший Зверев ласково гладит меня по щеке, и я чувствую, как вздрагивает верхняя губа в попытке по-собачьи оскалиться, а то и вцепиться в его руку зубами. – Будьте хорошей девочкой, совсем немного осталось потерпеть. Вас я убью первой, и даже не больно… Наверное.

Ноги у меня почти свободны, и я пытаюсь его пнуть – конечно, промахиваюсь. Мёртвым папоротником заросла уже вся поляна, листья крошатся и обламываются от малейшего прикосновения, и, когда Зверев идёт к дому, за ним остаётся чёткая тропа. Пока он подзывает подручных и распоряжается насчёт костра, я пытаюсь оглядеться. К столбам привязали всех, я ровно напротив двери в дом, Лерка снова слева от меня, Влад справа, за ним Ирина, дальше остальные.

Один из наёмников роняет рюкзак на землю рядом со мной, вынимает оттуда соломенную куклу и нож. От ужаса я забываю, как дышать, но он лишь прокалывает мне кончик пальца, ждёт, пока на солому упадёт пара капель, а потом засовывает куклу под верёвку, которой я привязана, – на уровне сердца.

Нет, неправда, мы не можем проиграть. Ундина должна была меня услышать, Маргарита должна наблюдать, Князев должен приехать к Дворцу пионеров, чтоб ещё раз опросить Ирину по поводу крышечки от термоса, Сашка с амулетом найдёт меня обязательно, не может ведь не найти…

Между мной и дверью сруба вспыхивает костёр.

– Я пришёл! – кричит Зверев, снова запрокидывает голову, поворачивается на месте, оглядывая лица идолов. – Пришёл, Учитель! Я готов!

Земля под ногами снова ворочается и вздрагивает. Ответ звучит на таких низких частотах, что меня мутит, вибрация отдаётся в позвоночнике и суставах, давит на виски. Я не разбираю слов, но, кажется, понимаю смысл.

Он ждал.

Он рад.

Он готов наградить.

Зверев оглядывается с идиотской улыбкой, потом принимает от наёмника нож, подзывает дракона. Тот ворчит и пятится.

– Иди, иди сюда, хороший мальчик, – бормочет колдун, отлавливая питомца за шкирку. – Ну-ну, не сердись, так надо…

Я на миг зажмуриваюсь. Тонкий вой взлетает над поляной и обрывается, за ним снова звучит смех безумца. Я смаргиваю слёзы и сквозь мокрые ресницы слежу, как Зверев отходит от неподвижно лежащей туши к костру, тускло блеснувший камень летит в огонь. Следом летит соломенная кукла-лошадка – тот самый артефакт с концерта, серьёзно?! Пламя взвивается выше крыши, в дыму мелькает силуэт лошади, и я слышу топот копыт и ржание – не ушами, а словно бы затылком и позвоночником.

– Скачи! – орёт Зверев. – Скачи за грань! Покажи путь!

Я всхлипываю и закрываю глаза. Копыта топочут прямо над головой, всё тише и тише, словно невидимый скакун несётся вверх по расширяющейся спирали, тучи отзываются громом. Зверев счастливо хохочет, весело ему, недаром в цирке работал…

Вот чего, чего ему не хватало?!

Когда я открываю глаза, дверь сруба оказывается распахнута – чёрный голодный провал. Я вижу, как Зверев обходит костёр, но шагнуть за порог не успевает.

«Не ты, – почти отчётливо грохочет где-то внутри. – Он!»

Зверев растерянно оборачивается.

– Но Учитель, я…

«Не спорь! Он! Древняя кровь! Моя стихия!»

Зверев что-то шипит, потом сплёвывает и машет подручным:

– Давайте сюда мальчишку!

Влад сопротивляется бешено, но недолго. Его подтаскивают ближе к костру, давешний наёмник быстро и деловито обходит оставшихся пленниц, забирая заляпанных кровью кукол. Ненадолго становится легче дышать. Я поворачиваю голову вправо и ловлю взгляд Ирины – дикий, затравленный. Цепочка, вспоминаю я. Она сейчас не может колдовать. Поворачиваюсь в другую сторону – Лерка таращится на огонь остекленевшим взглядом, по лицу текут слёзы. Словно почувствовав внимание, она оборачивается ко мне, и несколько мгновений мы глядим друг на друга.

Давай, птица Сирин. У нас должно получиться.

Я заставляю себя сосредоточиться и выжать из кончика указательного пальца каплю воды, другую, третью – они падают в папоротник, и тот шипит как раскалённый. Четвёртая капелька тянется к земле, но так и не падает. Не знаю, как Лерка её видит-чует, не слышу звука – только вижу, как шевелятся её губы. Капелька становится холодной, потом горячей, ползёт-ползёт вверх по запястью, и напуганная ящерка лапка за лапкой ползёт навстречу…

Зверев надрезает Владу запястье.

Парень вскрикивает, дёргается, шипит что-то матерное, но держат его крепко.

Капли летят в огонь.

Пламя рвётся вверх, выше крыши, выше сосен…

Знак вцепляется в моё запястье ледяными иглами, холод в одно мгновение поднимается до плеча, впивается в шею, половина лица немеет.

Вдалеке слышится гул моторов.

Начинается дождь.

Одна капля, другая, третья…

Водопад.

Ощущение, словно где-то сверху пролетел пожарный вертолёт, опрокинув на лес цистерну. Вода хлещет по лицу, я пытаюсь увернуться, пытаюсь дышать, но едва не захлёбываюсь. Следом за водой приходит ураганный ветер, я чувствую, как шатается и гудит под его порывами столб, к которому я привязана. Промокшая одежда липнет к телу, я в одно мгновение замерзаю, верёвки покрываются льдом и трещат. Земля снова трясётся, где-то начинают стрелять, я дёргаюсь, верёвки ломаются с треском, и думать о том, как такое возможно, не хочется совершенно.

Становится тихо.

Что, неужели всё?

С трудом отрываюсь от столба, хватаю за руку освободившуюся Лерку, тоже мокрую насквозь, и трясёт нас обеих одинаково. Зверев лежит без движения, уткнувшись лицом в чёрную лужу на месте погасшего костра, наёмники, которые прежде держали Влада, замерли ледяными скульптурами, сам он стоит у порога страшного дома, прислонившись спиной к стене, зажимает запястье пальцами. Мы с Леркой подбегаем к нему, подхватываем под локти – краем уха слышу, как Ирина зовёт к себе учениц, и нам бы тоже туда…

Поляну встряхивает так, что нас сбивает с ног. Вставать тяжело, мокрый песок пышет жаром, расползается ямами, Влад орёт – его мгновенно затянуло по колено. Мы с Леркой тянем его вверх, невесть откуда взявшийся Сашка рявкает на нас, обхватывает парня за пояс и резко дёргает. Тот снова орёт – но ноги, кажется, на месте, а вывих, если это он, можно вправить и потом.

– Бегом-бегом-бегом! – рычит Сашка, закидывая руку Влада на плечо.

Рядом возникают люди в чёрной форме – я опознаю спецназ Особого отдела. Меня подхватывают под руки, сквозь стекло шлема вижу лицо Князева-старшего, он косится куда-то вверх и рявкает в ухо:

– Быстрее! Пока не шарахнуло!

А что может шарахнуть?

Я запрокидываю голову – и едва не падаю снова.

Над поляной бьётся и кружится… Нечто.

Сполохи рыжего огня, серебристо-синие ледяные иглы, щупальца чистой тьмы сплелись в плотный клубок метра три диаметром, и всё это рычит, воет, меняется, движется, прорастает драконьими мордами, шипастыми хвостами, силуэтами крыльев. Я отстранённо замечаю, что вижу проявления только трёх стихий, значит, Сильфа всё-таки не уговорили. Клубок клонится к земле, Князев тянет меня за руку, я путаюсь в ногах, но не могу оторвать взгляд от зрелища. Вот сейчас этого гада засунут обратно в его домик, законопатят под землю, чтоб ещё двести лет не смел показываться…

А потом клубок распадается.

Пламя гаснет, тонкая фигурка летит к земле, ледяные крылья обнимают сгусток тьмы, но он давит, давит, давит…

– Живо, дура! – рявкает Князев. Разворачивает меня, толкает в спину…

И бежит назад.

Я делаю несколько шагов, оборачиваюсь, кто-то подхватывает меня под руки