Я мотаю головой.

– Не годишься. Ты меня всего на семнадцать лет старше, мне Семён говорил. Максимум – в старшие братья. Или в друзья.

– Спасибо, что не в подружки невесты, – хмыкает он, но протянутую в порыве чувств руку пожимает. – Договорились. Так что, домой? Забирай животное, пойду переоденусь.

Гошка фыркает и перепрыгивает ко мне. Князев встаёт, но вместо того, чтоб выйти, подходит и кладёт ладони мне на плечи. Я секунду думаю, а потом утыкаюсь виском в нарисованного на футболке шута и чувствую, как меня гладят по голове.

– Переживём, Катюш, – говорит Князев негромко. – Всё будет хорошо. Этот урод земляной ещё пожалеет, что с нами связался.

Я фыркаю, потом тихонько всхлипываю и прикусываю губу.

Я очень хочу верить, что пожалеет он – а не мы.

* * *

Сашка так и не позвонил, я ему тоже, зато Князев успел с кем-то пообщаться, пока переодевался, – я разобрала только что-то насчёт необходимости встретиться. И этому ночами на работу надо…

На часах почти девять. Фонари по очереди заглядывают в машину пятнами рыжего света, изредка мимо проносятся другие автомобили, но дорога почти пуста. Князев молча глядит вперёд, мне тоже общаться не хочется, а хочется в душ и спать. Гошка устал, свернулся клубком в сумке и даже не лезет смотреть в окно.

Сила Ундины ворочается внутри, пытаясь улечься поудобнее. Инструкций к ней мне, конечно же, никто не дал – действительно, зачем? Медитировать по указаниям Ирины после всех сегодняшних откровений мне как-то не хочется, но других путей я пока не вижу. Попробуем визуализировать… Ну, хотя бы корзинку с клубочками и катушками. Их много, они разные, намотаны плотно-плотно, но если мне понадобится ниточка, я могу её взять и направить… скажем, в крючок. Или иголку. Или просто вязать узелки руками.

А вот эта толстая синяя пряжа пусть будет силой Ундины. Она пока лежит рыхлым комком – так ведь и запутаться недолго! Надо отыскать кончик, вот он, намотать несколько витков на пальцы – это основа. А теперь остаётся наматывать нитку, следя за тем, чтобы клубочек получался кругленький и равномерный…

– Ты чего руками машешь? – подозрительно интересуется Князев.

– Медитирую, – откликаюсь я, не открывая глаз. – Кстати, на курсы-то мне завтра как, идти? Или сперва проверите?

– Да проверяли уже, – с досадой вздыхает Князев. – Пока по нулям. Семён девчонок из группы обзванивал, выяснял, вдруг этот хмырь ещё кому писал, но никто не в теме. А Северцева ваша вчера весь день в рукодельном магазине торчала, у них там акция с бесплатными мастер-классами.

– Могла кого-то нанять, – задумчиво предполагаю я. – Или на таймер поставить, наверняка есть программы.

Князев нетерпеливо угукает, и я по тону понимаю, что эти версии полиция тоже учитывает. Ну и ладно, а у меня вот ещё клубочек не домотан…

К тому моменту, когда джип заруливает во двор, все воображаемые клубочки приведены в порядок, и я действительно начинаю чувствовать себя лучше. Я даже успеваю завязать на амулете-луннице несколько воображаемых же узлов, но саму нить увидеть в реальности всё ещё не удаётся, так что не знаю уж, есть ли толк.

– Есть, – ворчит Князев, когда я жалуюсь на это вслух. – Нитки твои я тоже не вижу, но движение чувствую. Как сквозняк. Так, где у вас тут можно припарковаться…

– Вечером – нигде, – хмыкаю я.

Дворик у нас небольшой, и, хотя в прошлом году автовладельцы урвали и заасфальтировали кусок газона под парковочные места, всем не хватает. Сашка обычно ставит машину вплотную к палисаднику, благо подъезд крайний, а свободный пятачок перед мусорными баками позволяет проехать. Но сейчас и это место занято…

Я присматриваюсь к машине и понимаю, что очень не хочу вылезать.

Князев пожимает плечами, включает аварийку и встаёт ровно напротив подъезда, перегородив дорогу.

– Ага, явился женишок, – с хищным предвкушением говорит он и отстёгивает ремень. – Сейчас поболтаем.

Он выходит из машины и останавливается в нескольких шагах перед ней. Я ещё некоторое время боюсь, потом замечаю идущую ему навстречу знакомую фигуру, говорю себе, что я взрослая, сильная и самостоятельная женщина, и тоже выбираюсь наружу, чтобы увидеть, как Князев радушно разводит руками – а потом без предупреждения бьёт в челюсть.

Сашку сносит в сторону, хотя на ногах он удерживается. Я взвизгиваю и кидаюсь к ним, но Князев быстро выставляет передо мной руку.

– Ты б пошла домой, а? – предлагает он всё тем же хищным тоном. – А то у нас тут чисто мужской разговор.

Ответить я не успеваю – только отскочить. Очухавшийся Сашка пытается дать сдачи, но опыт драконоборца против опыта полицейского проигрывает с треском. Я только собираюсь закричать, а Князев уже перехватил Сашкину руку, заломил её за спину и ткнул оппонента мордой в капот машины. Тот дёргается и сдавленно матерится.

– Прекратите сейчас же! Да вы… Да я… Я полицию вызову!

Голос звучит жалко, аргумент ещё хуже. Полиция ухмыляется, наклоняется к уху соперника и что-то говорит быстрым шёпотом. Свет фонаря падает Сашке на лицо, и я вижу, как меняется его выражение со злобного на растерянное.

– А теперь я тебя отпущу, – повышает голос Князев, – а ты будешь паинькой и меня послушаешь. И хамить старшим больше не станешь, ладушки?

Сашка что-то злобно бурчит, потом делает попытку кивнуть. Князев позволят ему выпрямиться, потом глядит на меня.

– Иди-ка ты домой, Катерина. А я пока кое-кому кое-что разъясню. Как ты там говорила, по-братски и по-дружески.

Сашка потирает подбородок, сплёвывает и молча кивает, глядя в сторону.

Я пытаюсь придумать, что сказать, но в итоге выдаю только:

– А вы снова не подерётесь?

– Да разве ж это драка? – удивляется Князев. – Так, пара воспитательных моментов. Ну а если подерёмся, так не страшно, полиция уже здесь.

Я поджимаю губы. В голове, как назло, ни одной дельной мысли. Разводить их в стороны? Жалеть Сашку? А точно ли он заслужил, чтоб его жалели, если стоит, молчит и не возражает? И что Князев ему сказал?

Гошка высовывает нос из сумки, и я успеваю подумать, что, если он вот сейчас привычно бросится к Сашке, у меня будет уважительный повод остаться. Но дракон только чихает и прячется обратно.

– Вот, умное животное, – комментирует Князев. – Не нервничает, не паникует. Бери пример – и вали уже наконец!

Я вздыхаю и смиряюсь с полицейским произволом.

Дома темно и тихо. Я первым делом подхожу к кухонному окну. Эти два нехороших человека ушли из-под фонаря на скамейку в тени, видны только силуэты. Голос Князева я слышу, но слов отсюда не разобрать.

И зачем я ему ляпнула про друга и брата…

Мужской разговор затягивается почти на час. Я успеваю покормить дракона, налить себе чаю, вырастить в кружке ещё один смерч над раковиной, расплескать всё, заварить чай заново и дождаться, пока он остынет. Князев, наверное, умеет рассчитывать силы, и, если б Сашке срочно понадобилась медицинская помощь, они б там так мило не болтали, но отмахнуться от мыслей насчёт перелома челюсти и сотрясения мозга почему-то не получается. Стоит отойти от окна, как внутри что-то сжимается и тянет обратно, выходить из кухни я не рискую. Ящерка копошится под рукавом, но попыток устроить потоп больше не делает.

Мне сперва страшно, потом скучно, но, когда я уже готова разозлиться всерьёз, телефон пиликает новым сообщением.

«Чем смог – помог. Если опять начнёт дурить, будем считать, что этот жених бракованный и для брака не годится.