Уложив Заро в постель, Теодора целует ее в щеку и выпрямляется, но прежде чем она успевает уйти, Захара хватает ее за запястье.

— Не уходи, — пробормотала она. — Останься. Почитай мне сказку.

Теодора смотрит на меня, расширив глаза в безмолвной мольбе о помощи, пока Заро тянет ее вниз, и я прикрываю рот рукой, чтобы подавить смех.

Теодора сужает глаза, а затем говорит Захаре, — Не волнуйся, мы останемся. Зак прочитает нам обоим сказку.

Она смотрит на меня так, словно бьет перчаткой по лицу. Поскольку Теодора никогда не предлагала мне вызов, от которого я бы не отказался или не принял, я отталкиваюсь от дверного проема, к которому прислонился, и закрываю за собой дверь. У Заро рядом с письменным столом есть небольшая книжная полка, и я бросаю быстрый взгляд на ее книги, отодвигая в сторону изящные гирлянды ее растений из нити сердец.

— Боже мой, Захара. — Я поморщился, глядя на ее книги, ища хоть одно название, которое не звучало бы возмутительно. — У тебя литературный вкус озабоченной девы.

— Перестань осуждать людей за то, что они читают, — немедленно вмешивается Теодора, устроившаяся у изножья кровати Захары.

Ее голова откинута на одну из декоративных подушек Захары, а пряди волос, выбившиеся из элегантной прически, сверкают в мягком свете розовых ламп Захары, как бледное золото. Ее ноги перекинуты через ноги Захары. Серебряные туфли на каблуках валяются на полу у кровати, а ногти на ногах выкрашены в тот же светло-голубой оттенок, что и ногти.

Редко можно увидеть Теодору такой раскованной и расслабленной, и я не могу найти в себе силы раздражаться на нее.

— Хорошо, — говорю я ей, — как насчет того, чтобы помочь мне выбрать, Тео, раз уж ты такая непредвзятая? Что бы ты предпочла — я достаю одну из книг на полках Захары — "Плененную невесту пиратского лорда" или "Одну ночь с безжалостным султаном"?

— "Плененная невеста пиратского лорда", — без колебаний отвечает Теодора.

— Тоже неплохо, — одобрительно бормочет Захара со своей подушки.

Я бросаю взгляд на Теодору, затем на обложку книги, на которой изображена женщина с длинными светлыми волосами и алыми щеками, тающая в мускулистых объятиях пирата без рубашки.

Слишком поздно я вспомнил о склонности Теодоры к злодейским пиратам.

— Давай с безжалостным султаном, — быстро говорю я.

— Нет! — кричит Захара.

— Ни в коем случае, — добавляет Тео.

С безнадежным вздохом обреченного человека я опускаюсь в кресло у кровати Захара, открываю "Плененную невесту пиратского лорда" и изо всех сил стараюсь не обращать внимания на мечтательные вздохи Теодоры, пока читаю.

Следующее событие — само Рождество.

На этот раз тон сдержанный, темп более медленный. В местной часовне проходит утренняя служба, на которой присутствуют почти все гости моих родителей, предположительно, чтобы искупить тот факт, что они пропустили полуночную мессу, чтобы надраться в стельку и приставать к подросткам.

Сам не имея никаких религиозных наклонностей и не желая искупать грех, кроме как читать плохо написанные пиратские романы моей сестре и любви всей моей жизни, я пропускаю службу, чтобы позавтракать с Теодорой. Она одета в мягкие выцветшие джинсы и свитер бледно-фиолетового цвета. Ее волосы завязаны в простой хвост, и на ней нет никаких украшений, кроме сережек в форме серебра. Вырез ее топа обнажает кремовое горло, где я жажду рассыпать ожерелье поцелуев.

Хотя на кухне уже суетятся повара и обслуживающий персонал, мы с Тео сидим в маленьком уголке для завтрака, который построила моя мама, — в нише, окруженной окнами, из которых открывается вид на травяной сад и полосу деревьев, ведущих к озеру. Утро холодное и морозное, листья и трава призрачны под ледяной пеленой.

Тео сидит с большой кружкой зеленого чая, а мы делим стопку банановых блинчиков и свежие фрукты.

— Захара еще спит? — спрашивает Тео, когда я сажусь рядом с ней с чашкой черного кофе.

Я киваю.

— Учитывая то, в каком состоянии она была прошлой ночью, она проснется с убийственной головной болью и похмельем, которое может стать последним похмельем.

Тео морщится. — Думаю, да. — Она колеблется. — Она… в порядке?

— Это сложный вопрос. — Я смотрю в окно на бледно-голубое небо вдалеке. — Если честно, я не совсем уверен.

— Она ведь не шутила насчет яхты герцога, верно? Сначала я подумала, что это так, но… — Взгляд Теодоры последовал за моим в окно. — Но ты выглядел искренне обеспокоенным, и я заметила некоторую… наверное, холодность между ней и вашими родителями. Сначала я думала, что мне это показалось, но теперь я не уверена.

— Тебе это не показалось. — Я вздыхаю и снова поворачиваюсь к ней. — В последнее время они не очень довольны ею. Хотя, наверное, можно сказать, что, строго говоря, они никогда не были довольны ни одним из нас, никогда. Но совсем недавно Захара училась в частной школе для девочек во Франции, и ее застукали за связью с учителем. — Я обхватываю пальцами свою чашку и сжимаю горячую керамику. — Именно по этой причине ее забрали из школы и отправили в Спиркрест — ну, ты понимаешь, под моим присмотром. И это причина "холодности", которую ты почувствовала. Не думаю, что мои родители до конца простили ее за то, что произошло.

— Простили? — тон Тео потрясен. — Простили ее за что? За то, что ее обхаживал один из сотрудников школы? — Она покачала головой. — Этот человек должен сидеть в тюрьме. Я очень надеюсь, что твои родители выдвинули обвинения.

— Предъявление обвинений сделает все слишком публичным. Я искренне верю, что мои родители скорее умрут, чем узнают из новостей, что их дочь была замешана в таком скандале. — Я вздыхаю и качаю головой. — Честно говоря, в этом отношении я согласен с родителями, хотя и не по тем же причинам. Жизнь Захары закончится, если произошедшее станет достоянием общественности. Жертва или нимфетка — неважно, как ее будут изображать в СМИ, — ее жизнь будет такой же, как и их. Ее съедят заживо, разжуют и выплюнут журналы, газеты и веб-сайты, разорвут на части все читатели таблоидов и блогеры-сплетники, раздавят под пристальным вниманием на долгие годы, возможно, десятилетия. Ей никогда не дадут забыть о случившемся, она никогда не сможет жить дальше. Это убьет меня, если это случится с ней.

— Мне так жаль, что это случилось, Зак.

Тео кладет свою руку на мою. Ее пальцы, обычно такие холодные, теплые от кружки с чаем.

Я поворачиваю свою руку под ее, так что мы оказываемся ладонь к ладони, и