— Посмотри, там где-то запеченный филей был, — ткнула ему пальцем в мой румяный зад.

Зря я это сказала, с улыбкой Чеширского кота Ромка загнал меня в угол, и спас меня от людоеда только звонок на его телефон.

Если бы не его побледневшее лицо, если бы не этот взгляд, полный странной тоскливой боли, я бы не стала подслушивать, но, видимо, судьба решила меня уберечь от еще одной ошибки в жизни. Ведь к этому моменту я уже махнула рукой на все его «причины», решив, что нет таких препятствий, с которыми не справится Стефания Браун. Дом? Да хоть завтра! Проблемы на базе? Когда они меня пугали! Благословение родителей? Да запросто, уж для этих моих любимок полны рукава козырей! Но, оказалось, есть то, с чем я точно не могу и не хочу бороться.

Ромка вышел из домика, поспешно натянув на свой зад брюки. Я слышала только его ответы в приоткрытое окно: «Вера?.. Что?.. Где ты?.. Записывай адрес. Да, еду».

Но их было достаточно, чтобы спокойно натянуть на себя обратно кружевную виагру, платье в котором я похожа на милую домохозяйку, и, утрамбовав в душе очередную боль, что жгла как перцовый пластырь на ожоге, приложила неимоверные усилия, чтобы вернуть ту Стефи, которой я была до встречи с ним.

Кто такая Вера, я знаю. Любовь всей его жизни, бросившая его, кажется, года три назад. Эх, Данька, что же ты такой дотошный-то? Всю подноготную Романа Самойлова мне накопал. Вернулась, значит, Дюймовочка. Маленькая, изящная, красивая… очень красивая. Как супермодель.

Ромка завалился в домик обратно, по своей привычке разнося шевелюру лапой, и так смотрел на меня виновато, что мне до тошноты стало противно от его слов:

— Стефи, мне надо до квартиры доехать… я быстро, туда и обратно.

— Ночью? Утюг не выключил? — с самым беспечным видом улыбалась я, пока сердце умывалось слезами. — Езжай, конечно, потроха не забудь.

— Стефи, иди в кроватку, я приеду утром, все расскажу, — набычился Ромка, и я вижу, что ничего он мне объяснять не хочет, эта страница в его жизни за семью печатями, и я не вхожу в круг людей, с которыми он захочет поговорить о своей Вере.

Может, он и испытывает какие-то чувства ко мне, но к Вере эти чувства живут уже много лет. У него даже отношений больше ни с кем не было. И нет, сейчас нет эмоций. Голый расчет. Я не хочу, чтобы мой мужчина несся по первому звонку бывшей, даже если у нее там потоп, пожар и ее придавило чувством собственной значимости одновременно.

— Ромео, я в замке посижу, ты улаживай, строй и что там еще? Ах, да. И не возвращайся больше. Никогда.

— Стефи! — рявкнул Рома. — Я сказал, что приеду…

— Да без проблем, друг тебе будет рад. Это же он надоумил тебя, как легко ведется Стефи на эти «люблю, дом куплю»? И можно годами пичкать сказками о красивой жизни?

Что же так мало-то с ним все? Замужем пару дней, свидания пару раз, и вот снова не клеится ничего. Одна моя сплошная череда глупых поступков и соответствующих результатов. Чувствую себя как после взрывов хлопушек над головой в Рождество, вроде и было весело, ярко и горели праздничные огни, только теперь я стою вся в этом конфетти и чувствую себя уставшей и грязной.

— Стефи, услышь меня уже, я люблю тебя… — делает ко мне шаг Ромка, и я не хотела, но слова вырвались сами, как единственное, что может прекратить этот бред.

— У нас нет с тобой никакого будущего. Я боюсь лошадей, терпеть не могу регби, и мужчина, который спит со своими подчиненными, не вызывает ни доверия, ни уважения. Открой и ты глаза, Роман Дмитриевич. Ради красивой картинки в голове я чуть не сломала жизнь себе и Андрею, мне плевать на людей, пострадавших попутно. И да, я сука, дрянь и стерва. Я наигралась. Ты свободен.

Ромка сверлит меня взглядом, и я вижу, как в него возвращается тот Роман Дмитриевич, что встречал меня на базе. Безразличный, холодный… не мой.

— Я не люблю тебя. Я не твоя Джульетта, Ромео, уезжай и прощай. — Зомби из Вегаса напоминает ему и мне, что надо закончить на том, с чего начали.

Ромка не швыряет вещи, не хлопает дверью. Он со спокойствием и хладнокровием сородичей своего питона одевается. Придирчиво поправляет свой «Джаст Кавалли» джемпер, смахивает с брюк прилипшие пылинки, щелкает пряжкой ремня. Нет ни сжавшейся челюсти, ни надувшихся вен на шее, ни обиды и молний злости в глазах. Просто синие омуты, смотрящие на меня в последний раз. И все. Тихо закрыл за собой дверь и ушел. Молча.

И уже не видел слез размером с голову Ким Чен Ына, льющихся из моих глаз. Не видел моей истерики, когда я сто раз передумала и поняла, что мои замашки капризной девочки «дайте мне все немедленно» наказали меня за все мои «знать не хочу, почему невозможно, плевать, что вы чувствуете, я центр Вселенной! Вертите солнце вокруг меня!».

А он уехал. И пусть я баба дурная и с головой беда, но и у него настойчивости — как у мыши на тонущем корабле!

Вот и вся любовь. Хотя, о чем это я? В таких как я не влюбляются… где там мои миньоны?

Андрей раз двадцать прошёлся по квартире за пару минут и с радостным оскалом доложил:

— Прикинь, чтобы полностью обойти квартиру по периметру, мне хватает восьми секунд. Вот, смотри. Раз…два… — снова шлёпал он босыми ногами по моему ламинату.

Сюда я приехал закрыть квартиру снова, после того как Вера уехала.

С той ночи, когда она позвонила с телефона опорного пункта на вокзале, прошло уже больше месяца.

За этот месяц моя жизнь снова сделала кульбит, но как бы она меня теперь ни швыряла, радости я не получаю ни от чего. Хотя вроде все налаживаться начало, вот только толку-то от этого, когда сердце вырвано из груди? Я не чувствую вкуса жизни. Даже от победы в финале. Ну а если по порядку, то началось все с Веры.

Она звонила вся в истерике. В поезде у нее украли все вещи. Ни денег, ни документов, ни телефона. Она звонила моим в Самару на домашний, взяв мой сотовый, потому что больше никого в Москве она не знает. Более того, эта шмакодявка пыталась отнять свои вещи у вора и сломала руку. Полтора метра ярости не напугали проходимца, и он захлопнул двери купе поперёк ее руки.

Я чисто по-человечески не мог бросить ее одну в огромном мегаполисе. Я по себе знаю — тут нет никому до тебя дела, на добрых и отзывчивых людей можно не рассчитывать. Никто даже не посмотрит на тебя, хоть ты в луже крови лежать будешь. Но оставлять Стефи не хотелось, думал, как ей предложить прокатиться по ночному городу, но при этом не знакомить их? Но опешил сразу, как вошёл обратно, Стефи окинула меня презрительным взглядом, и потом вообще понеслось…

Я не ожидал от Стефи такой реакции. Черт побери, я ничего плохого не сделал! Бегаю за этой избалованной девицей и был готов продолжить преступление, начатое её родителями, и баловать ее до конца жизни. Но она невыносима, просто невозможно достучаться, если у Стефи своя «правда» в голове.

На что я рассчитывал, дебил, когда ехал сюда? Что волшебные три слова подарят мне ее навсегда? Помогут удержать? Так же происходит в любой романтической истории?