Просто так, ради удовольствия, убивают маньяки. Почемуубийца ждал несколько месяцев и только тогда убрал Надю? Логично было бы«замочить» сразу и брата и сестру, или эти две смерти не связаны друг с другом?Может, я с самого начала совершила ошибку, объединив эти преступления? ВдругЛешу уничтожили люди Полковника, а Надю… Надю кто? За что? Какую выгодупреследовал киллер? Не знаю. Я вообще ничего не узнала, кроме ерунды, и ни нашаг не приблизилась к разгадке, ужасно глупая неумеха!

Ругая себя на все корки, я нажала на тормоз и почувствоваласзади легкий толчок.

– Твою мать, – заорал высокий худощавый парень в чернойкожаной куртке, выскакивая из тонированной «восьмерки» цвета «баклажан», – нукакого черта ты тормозишь без всякого повода! Теперь вот фару разбил!

Наверно, мне следовало рявкнуть ему в ответ что-то типа:

– Сам идиот, держи дистанцию, кто бьет сзади, тот и виноват!

Но мне неожиданно стало ужасно жаль себя! Бедная, несчастнаяДашенька, носится целый день по городу абсолютно зря. Ничегошеньки не узнала!Дом в Ложкине никак не починят, директора магазина из меня не вышло, и вообще,за мной гоняется привидение! Работники вневедомственной охраны посчитали меняза алкоголичку, бедная Леля получила от меня энциклопедией по голове! Ещехорошо, что дочка Сыромятниковых тихое, незлобивое, слегка апатичное существо.Если перевернуть ситуацию и представить на минутку, что Карина Сыромятниковалупит со всей дури толстенной книгой Маню, то скорей всего моя дочь бы не упалабез сознания, а развернулась и, не слишком долго думая, треснула мадамСыромятникову чем придется по лбу. Естественно, потом бы Маню замучилиугрызения совести, мы с ней очень похожи.

Я тоже сначала делаю, а потом думаю, стоило ли это делатьвообще. Ну почему я нажала на тормоз? Ведь собиралась, наоборот, прибавитьгазу. Перепутала педали. Ну отчего я их путаю? Ведь не первый год имею права!Ужасно!

– Кое-кому вообще не следует садиться за руль, – злилсяпарень. – Слышь, тетя, зачем ты машину взяла: небось муж купил, чтобы от тебяпобыстрей избавиться, чмо ненужное.

Я раскрыла было рот, чтобы с достоинством ответить: «Молодойчеловек, я не замужем, а «Пежо» купила на собственные средства», – но тут вдругвнезапно пришло в голову, что никаких денег у меня нет, капитал принадлежитАркаше, Мане и Наташке. Я же абсолютно бесполезное существо, которое дети илучшая подруга держат дома из милости.

– Вы правы, – пролепетала я, – вы абсолютно правы, я никомуне нужное, глупое чмо!

Ноги мои подломились в коленях, я опустилась на бордюрныйкамень, из глаз потоком хлынули горючие слезы.

– Эй, эй, – засуетился парень, – вы чего? А ну перестаньте,тут делов на пять минут. Фара моя копеечная, да не стану я с вас ничего брать!Из-за своего бампера убиваетесь? Зря, ей-богу. Там ерунда, пару раз жестянщикстукнет, и отлично. Ну, ну, успокойтесь.

Но я продолжала плакать.

– Ну хватит, – гладил меня по голове парень, – будет!Боитесь, что муж заругает?

– У меня нет мужа, – всхлипывала я.

– Не беда, – утешал шофер «восьмерки», – какие ваши годы,еще найдете счастье, ну, ну, хватит. Ну вот, молодец. Вы где живете?

– В книжном магазине, на Федосеева.

– Вот и поезжайте туда тихонечко, давайте, давайте.

Я кивнула и влезла в «Пежо». Парень сел в «восьмерку».

– Эй! – крикнул он.

Я высунулась в окно:

– Что?

– Не расстраивайся, ты отлично водишь машину, я сам, дурак,виноват, надо было дистанцию держать.

– Возьми у меня деньги за фару!

– Ой, – отмахнулся юноша, – я тебя умоляю, говно вопрос, двекопейки, ну прощай.

Он ловко включил первую скорость и стартовал под звуки песнигруппы «Любэ», несущейся из радиоприемника. Я покатила в магазин, чувствуя, какгорячий комок, стоящий у самого горла, медленно тает. Надо же, в первый раз завсю жизнь со мной случилась истерика.

Остаток дня я усиленно старалась быть хорошим директором.Хотя, если сказать честно, делать мне решительно было нечего, торговлей книгамижелезной рукой руководила Аллочка. Выпроводив последних покупателей, япосмотрела, как разбегаются по домам девочки-продавщицы, обратила внимание нато, что Света и Лиля нырнули в красивый серебристый «Мерседес», за рулькоторого села Шура, и решила сходить в супермаркет купить Мане и Леле пирожных.

– Ну что, Дашенька, – раздалось за спиной, – поедешь ко мненочевать?

Улыбающаяся Аллочка возникла на пороге.

– Нет, спасибо, зачем тебя стеснять.

– Мне в радость.

– В другой раз.

– Ну, как знаешь.

Аллочка исчезла за дверью. Я сгоняла в супермаркет,приволокла гору еды и весь вечер старательно исполняла роль матери, дажепришила Машке на юбку оторванную пуговицу, чего нико­гда не делаю, потому чтошвея из меня еще более плохая, чем водитель, вечно путаюсь в нитках и колюсьиголками.

Около полуночи девочки заснули. Собаки тоже легли и мирнозасопели. Сомс отправился ловить мышей, а ленивые Фифина и Клепа не пожелалибродить ночью по закоулкам, кошки плюхнулись на письменный стол и наглоразвалились под настольной лампой.

Я немного почитала, слопала пару яблок и заснула, твердорешив с завтрашнего дня начать новую жизнь: буду делать зарядку, обливатьсяхолодной водой, перестану питаться гамбургерами, начну проверять у Машки уроки– и никаких расследований, все, хватит!

Глаза закрылись, начал подкрадываться сон. Вдруг Хучик вылезиз-под одеяла, сел на кровати и заскулил.

– Ложись, милый, – пробормотала я.

Но мопс нервничал. Он соскочил с дивана и поковылял к двери.Остальные собаки спали с девочками, и я подумала, что Хучик хочетприсоединиться к друзьям. Пришлось идти к двери и открывать ее.

– Ну, топай к Мане.

Но Хуч не пошел в кабинет к Аллочке, он побежал вниз полестнице.

– Эй, ты куда?

Но мопс, повизгивая, уже спустился в торговый зал.

– Погоди! – крикнула я и в это мгновение увидела внизутонкий лучик фонарика.