Я вздрогнула. Мы с девочками решили ничего никому нерассказывать и до утра наводили порядок. На этот раз я проследила, чтобы всекниги поставили на нужные стеллажи. Мы вернули на место и тяжеленную стекляннуюкрышку аквариума, вымыли пол, прилавок. Словом, ничего, кроме шишки на голове уЛели, не напоминало о ночном приключении.

– Извини меня, Лелечка, – бормотала я, возя тряпкой по полу,– мне и в голову не пришло, что это ты. Я вообще думала, вы завтра придете… Каквы в магазин попали?

– Так у меня ключ, – пояснила Маня.

– Откуда?

– Дубликат с твоего сделала, в мастерской за углом.

– Зачем?

– Ну, ты свой, по обыкновению, потеряешь, – усмехнуласьМашка, – я решила подстраховаться.

Недоумевая, как Алла догадалась, что в магазине вечеромпроисходили бурные события, я спустилась вниз и увидела продавщиц во главе сШурой, столпившихся у аквариума.

– Вот, – взволнованно сообщила Аллочка, – такого еще небывало.

Я подошла к гигантскому кубу вплотную и онемела. Вчера мы сдевочками тщательно убрали зал, замели все следы, а про аквариум благополучнозабыли, и теперь он выглядел, словно экспонат выставки авангардного искусства.Внутри мирно стояла табуретка, на грунте валялись кроссовки, а в воде, словнобольшие плоские рыбы, плавали два носка Миши-фельдшера.

– Вот черт! – вырвалось у меня.

– Именно что чертовщина какая-то, – подхватила Аллочка. – Нукак это все сюда попало?

– В старых домах еще не то случается, – авторитетно заявилаШура, – у нас один знакомый мужик купил квартиру на Арбате, жильцов расселил изажил. Да только прикиньте, привидение его замучило, выло по ночам, гудело…Пришлось экстрасенса вызывать.

– Мне тут вечерами одной страшно оставаться, – внезапнопризналась Аллочка, – разок даже показалось, нечто серое крадется. И как толькоДарья Ивановна здесь ночует? Лучше уезжайте, нечисто тут.

– Глупости все это, – сообщила разумная Света. – Думаю, делообстояло так. Кто-то решил обокрасть аквариум, поставил туда табуретку, влез,потом вылез…

– А кроссовки с носками? – поинтересовалась Лиля.

– Ну, сначала сдуру в обуви сиганул, а потом понял, что вней тяжело передвигаться, и снял, – ответила Света.

– Ерунда, – отчеканила Шура, – за каким шутом вор в аквариумнырнул? Там нет ничего ценного. Он скорей бы что-нибудь из витрины вканцелярском спер, вон ту ручку, к примеру, за двадцать ты­сяч.

– Знаю! – завопила Света. – Алла Сергеевна, помните бабуську,ту, с третьего этажа? Которая приходила и про сокровище рассказывала? Вот,небось вор и ринулся в воду за кладом. Камушки-то внутри здорово на настоящиепохожи. Вон, гляньте, чистые изумруды!

– Закончили болтовню, – резко оборвала Свету Алла, – давно открыватьпора, – аквариум зачехлите, а я сейчас Макара Ивановича вызову, он все вечеромдостанет, а заодно и почистит.

Девчонки кинулись выполнять указания. Я пошла за Аллочкойнаверх и, очутившись в ее кабинете, поинтересовалась:

– Что за история с кладом?

– Бред, – отмахнулась заместительница, – не думай о ерунде…

– А все же?

Аллочка вздохнула:

– Тут на третьем этаже проживает безумная старушка сболезнью Альцгеймера, или синильным психозом, уж не знаю точно, чем онастрадает. Так вот, когда Елена Николаевна взялась магазин перестраивать, этатетка заявилась и стала следить за рабочими.

Татьяну Борисовну никто не звал, но она особо и не мешала,просто наблюдала за тем, как рабочие крушат стены и разбирают кирпичи. Черезнеделю Лена не выдержала и поинтересовалась у дамы:

– Что вас тут так привлекает? Пыль, грязь…

Татьяна Борисовна с достоинством ответила:

– Хочу заявить свои права на клад, там вещи, принадлежащиемоей семье.

– Клад? – вытаращила глаза Лена.

– Именно, – кивнула дама и рассказала невероятную историю.

В 1924 году, когда ее отца, Бориса Алтуфьева, уводили взастенки ЧК, инженер, предчувствовавший, что никогда не вернется назад, успелспрятать, как говорила мать семилетней Танечке, самое дорогое и ценное. Клад!

– А ты, маменька, знаешь, где это? – спрашивала дочка. ДарьяИвановна не отвечала, но Танюше, умненькой девочке, стало понятно, конечно, чтоматушка в курсе дела. Разве папенька, любивший жену до беспамятства, мог нерассказать ей о сокровищах? Просто мамочка не желала пока говорить дочке обэтом… Вот подрастет Танюша, и она ей обязательно откроет тайну. Наверное, такбы и вышло, только в 1936 году мамочка попала под один из редких тогдаавтомобилей и скончалась, не успев ничего рассказать. Девятнадцатилетняя Танястарательно обыскала все доступные ей помещения, но ничего не обнаружила.

– Глупости все это, – подвела итог Алла, – никакого кладатут нет!

– А вдруг?

– Дашенька, – усмехнулась Аллочка, – знаешь, сколько разэтот домишко перестраивали? Сначала коммуналок понаделали, потом в него конторывселились, в войну здесь госпиталь был, а уж в начале пятидесятых магазиноткрыли. Стены сто раз ломали, полы поднимали, капитальный ремонт с заменойбатарей и труб делали. Кабы что было, давно бы нашлось. Нет, байки все это,сказки. Впрочем, мо­жет, кто из прежних жильцов и обнаружил в своей комнатенкешкатулочку. Разве ж расскажут о такой находке всему свету, а? Ну сама посуди!Бабка совсем от старости ума лишилась.

Я кивнула и пошла к себе. Татьяна Борисовна, безусловно,производила впечатление очень пожилой особы, но на безумную не походила. Дамабыла нормально одета, разговаривала разумно, вот только, отправляясь за продуктами,забыла дома деньги, но подобный казус несколько раз случался и со мной…

– Аллочка, – вернулась я опять к заместительнице, –признаюсь тебе честно, мне тут по ночам жутко!

Рассказывать про привидение я все же не хотела, ещеподумает, что у директрисы беда с головой. Ведь никто: ни Маня, ни милиционеры,ни доктор со «Скорой помощи» – мне не поверили…

– Уезжай отсюда! – посоветовала Алла. – Прямо сегодня.Хочешь ко мне?

– К тебе?

– Что тут такого? Квартирка у меня, правда, небольшая, двухкомнатная,да и находится далеко, в Теплом Стане, но как-нибудь разместимся. Собаки твоимне нравятся, раскладушка есть.