С утра на улице разыгралась жуткая непогода. Дождь со снегомхлестал потоками с серого неба, укутанного свинцовыми тучами, было холодно,мокро, гадко, и я с трудом разомкнула глаза.

– Эй, гулять! – кричала Маня, стоя в торговом зале. – Живейдавайте, а то в школу опоздаем. Лелька, натягивай на Банди намордник. Хучик,Хучик, Хуч… Хуч!!!

Потом дверь в мой кабинет приоткрылась.

– Мам, Хучик у тебя?

Я окинула взглядом комнату:

– Нет.

– А где?

– Не знаю.

– Он не тут спал?

Вспомнив, как удобно было сегодня на узком диване, яответила:

– Похоже, что нет.

– Где же он дрых?

– Я думала – с вами.

– Но его нигде нет!

Я села на диване и зевнула.

– Не волнуйся, ты же знаешь, как он любит сырую погоду, вотуслышал, что всех сейчас поволокут на улицу, и спрятался.

И это святая правда. Мопсы – теплолюбивые собачки, обожающиепроводить время в груде одеял и горе подушек. Весну, осень и зиму Хучикненавидит. Его коротенькие кривые лапки совершенно не приспособлены к ходьбе поснегу и лужам. Нет, Хучик любит воду, но только, если ее предварительноподогрели до тридцати семи градусов и налили в ванну. Вот там он будет ощущатьсебя комфортно, станет радостно плавать от одного конца джакузи до другого, а вминуту особо хорошего настроения даже разрешит вымыть себе голову.

Правда, Хуч капризен. Банди соглашается на любое мыло, хотьна хозяйственное. Однажды, когда у нас в Ложкине внезапно кончился шампунь,ленивая Зайка не поехала в магазин за новым, а вымыла пита «Ферри».

С Хучиком такой номер не пройдет. Он разрешает намыливатьсебя только продукцией фирмы «Чико», предназначенной для младенцев-аллергиков,белым гелем без запаха. Я не стану сейчас упоминать о стоимости крохотной,пятидесятимиллилитровой бутылочки, просто поверьте, что на эту сумму можновесьма комфортно прожить пару дней.

Если на улице ненастье, мопс ни за что не пойдет гулять. Хуч– хитрец, и он знает: если хозяева его найдут, обязательно вытолкнут под дождь,и придется, без конца отряхиваясь, шлепать нежными лапками по грязи. Поэтому онвыбирает уголок поукромней и забивается в него. Обычно поорав на разные лады:«Хучик, иди сюда» и «Ну, погоди, влетит тебе», Маня открывает дверь и выпускаетнашу свору во двор. Хуч блаженно вздыхает и засыпает, слава богу, от негоотвязались, можно спокойно отдыхать.

Как же, спросите вы, он решает проблему естественныхпотребностей. Да очень просто. Когда Хучику хочется пописать, онпреспокойненько усаживается в кошачий туалет. Клеопатра и Фифина синеют отзлобы, когда видят мопса в своем лотке, они начинают шипеть и размахиватькогтистыми лапами. Но Хучик не обращает на кисок никакого внимания. Он спокойнозавершает свои дела и с достоинством удаляется. Клеопатра, как правило, бежитза ним, стараясь отшлепать, а Фифина усаживается возле сортира и,душераздирающе мяукая, требует немедленно сменить весь наполнитель.

Поэтому сегодня ни я, ни Маня не удивились отсутствию мопса.В «Офене» полным-полно незаметных уголков, а на улице льет дождь.

День понесся своим чередом. Сначала ко мне пришелпредставитель из муниципалитета, но я теперь ловко расправляюсь с подобнымигостями. Конверт с долларами, пакет с книгами – и до свидания, дорогие, доследующих встреч. Так что с дядькой из местной администрации я справилась заполчаса.

Потом в кабинет влетела Шура и затопала ногами:

– Вы видели мои открытки? Что случилось?

Я только вздохнула. Шура нравилась мне все больше и больше:веселая, энергичная, к тому же совсем не дура. В свой первый приход в магазин вкачестве продавщицы она явилась в вызывающих брюках из голубой кожи и вбриллиантовых серьгах. Девчонки, естественно, ничего не сказали, но наследующий день Шура, правильно истолковавшая взгляды, которые бросали на неетоварки, появилась в самых обычных твидовых штанишках и пластмассовых клипсах.

– Мои открытки! – чуть не плакала Шура.

Я хотела было рассказать про привидение, но потомпередумала.

– Очень прошу тебя, никому не говори.

– Почему? – злилась девушка.

– Ну, вчера в магазин вошел посторонний, вечером я,очевидно, забыла запереть дверь, а он решил поживиться тем, что плохо лежит. Нуи наткнулся на автомат…

– А вы что делали?

– За ним побежала, но не поймала, он на улицу выскочил.

– Очень глупо поступили, – возмутилась Шура, – вдруг бы унего пистолет был. Кстати, это женщина.

– Откуда ты знаешь? – изумилась я.

Шура хмыкнула и показала открытку. Я взяла ее в руки: «Сднем рождения поздравляю, счастья, радости желаю». Внизу красовалось фоточего-то непонятного, круглого, серого…

– Это что?

– Грабитель в автомате решил сняться, а открытку не взял,наверное, вы его в этот момент спугнули.

Я вспомнила, как привидение шлепнулось лицом об аппарат, иответила:

– Нет, он налетел на него, стал падать, зацепилсяподбородком за полочку, а объектив сработал.

– Ну да, – кивнула Шура, – он реагирует, когда морду наподставку кладут.

– Только тут ничего не разобрать, у грабителя на голове былтакой капюшон…

– Небось чулок натянул, – вздохнула Шура.

– Почему же ты решила, что он женщина?

– А вы гляньте, – ответила Шура, направляя лампу на фото.

Я всмотрелась. И правда, под тканью виднелось нечто, словноснятое сквозь толщу воды.

– Это глаза, – бормотала Шура.

Правильно, очень похоже, нос, рот, шея. Но видно оченьплохо. Очевидно, балахон привидения был сделан из чего-то, похожего на марлю.

– А в ушах, – торжествующе закончила жена Бетона, – висятсерьги!

Я напрягла зрение и заметила две довольно крупные бомбошки,прикрепленные к мочкам.

– Но мужчины тоже носят сережки!