– Тебе удалось продвинуться в работе над шифром? – Рамзи уже начал застегивать пуговицы.

Улыбка Сесилии погасла.

– Пока нет, – ответила она со вздохом, сожалея о том, что лишилась возможности любоваться его широкой грудью – Рамзи уже застегивал последнюю пуговицу.

Бросив на нее последний взгляд, он отвернулся, явно не заметив, что Сесилия утром потратила довольно много времени на прическу и надела свое любимое летнее платье, которое подчеркивало синеву ее глаз и выгодно оттеняло рыжие волосы.

– Тебе что‑то здесь нужно? – спросил Рамзи, застегивая манжеты.

Плечи Сесилии поникли. Ее покинули даже те остатки оптимизма, что еще жили в сердце.

– Мне кажется, нам надо поговорить… о вчерашней ночи, – прошептала она.

Рамзи ожесточенно помотал головой.

– В этом нет необходимости.

Он взял жилет, надел его и направился к дому. Сесилии же оставалось лишь смотреть ему в спину. Но она все же заставила себя догнать его.

– Мне это необходимо, Рамзи. Я хотела бы объяснить…

– Ты ничего не должна мне объяснять, – пробурчал он, не останавливаясь.

«Вот как?…» – подумала Сесилия, вынужденная все быстрее идти за ним по заросшей тропинке. До этого Рамзи требовал от нее бесконечных объяснений, а теперь, когда она жаждет объясниться, он не желает разговаривать.

Они оба помахали Фебе и улыбнулись, делая вид, что у них все в порядке. Затем вошли в дом.

Улыбка Сесилии умерла в тот самый миг, когда она переступила порог.

– Но ведь наши отношения изменились, разве нет?

– Да. – Рамзи провел ладонью по волосам, потемневшим от пота и пыли. Он начал что‑то искать в комнате, все еще отказываясь взглянуть на нее. – Они изменились безвозвратно.

– Возможно, мы могли бы об этом поговорить и прийти к пониманию, удобному для нас обоих. – «Прошу тебя, – мысленно взмолилась Сесилия, – я больше не могу выносить молчания».

– Хорошо, мы поговорим. – Рамзи наконец‑то посмотрел на нее, точнее сквозь нее. – Только не сейчас.

– Почему? – не отставала Сесилия.

– Нет времени.

– Почему?

Рамзи остановился у камина, взял лук, колчан и несколько стрел, которые выстругал накануне.

– Я должен идти на охоту.

– Куда?! – в изумлении воскликнула Сесилия, окинув взглядом штабель коробок со съестными припасами. Этого должно было хватить надолго. – И на кого ты собираешься охотиться?

– На оленя, – буркнул Рамзи и зашагал к двери.

– На оленя? – переспросила Сесилия; она совершенно ничего не понимала. Рамзи вел себя очень странно, а она была настолько выбита из колеи, что не могла мыслить здраво.

– И где… где же ты будешь охотиться на оленя?

Рамзи обернулся и указал в сторону леса.

– Там, где живут олени, – сказал он с язвительной усмешкой.

Такой ответ ужасно обидел Сесилию.

– Почему ты злишься? – спросила она, стараясь говорить как можно спокойнее. – Что я сделала не так?

– Я не злюсь, мисс Тиг. – Резкие нотки в его голосе противоречили словам, но выражение лица немного смягчилось, став из варварского просто суровым. – По крайней мере, не на вас.

Мисс Тиг? Сесилия невольно вздохнула. Почему‑то официальное обращение прозвучало как наказание. Она потянулась к нему.

– Тогда поговори со мной.

Рамзи отпрянул и выставил перед собой руку, как бы защищаясь от нее.

– Я сегодня не в своей тарелке, – пробурчал он. – В таком состоянии нельзя что‑либо обсуждать, тем более принимать решения. Так что не сейчас… А ты пока что займись… Постарайся найти ключ к шифру, и тогда мы сможем вернуться к привычной жизни.

Сесилия в раздражении прикусила губу – и почувствовала во рту вкус крови. Она молча кивнула, а Рамзи вышел из дома и направился в сторону леса.

Значит, они скоро вернутся к «привычной жизни». Каждый – к своей собственной. Он хочет побыстрее уехать отсюда? Разумеется, хочет. Он ненавидит этот дом. И ее он тоже, судя по всему, ненавидит. Испытывает к ней физическое влечение, но и только. Больше их ничего не связывает и не может связать.

Сесилия не вписывается в его жизнь. Ни в Шотландии, ни в Лондоне. Но как порядочный человек Рамзи, наверное, очень переживает. Ведь он увез ее, совершил с ней развратные действия, и если об этом узнают, то ему придется на ней жениться.

А Рамзи этого ужасно не хочется. Да и самой Сесилии не нужен супруг.

Выходит, судья так расстроился из‑за того, что как человек чести он обязан сделать ей предложение?

Она, конечно же, откажется. Ничего он ей не должен. Более того, она просто не могла выйти замуж за такого человека, как лорд Рамзи. Подобный брак разрушил бы его карьеру, и они оба это знали.

Удостоверившись, что Рамзи скрылся в лесу, Сесилия опустилась в кресло, в котором накануне испытала непередаваемое наслаждение, закрыла лицо ладонями и разрыдалась.

Если безделье – мать всех пороков, то Рамзи оказался насквозь порочным человеком. Все его мысли, чувства и желания оказались бесконечно греховными и были связаны только с Сесилией Тиг.

Поэтому он предпочел оставаться вне дома и заняться… хоть чем‑то. Например, можно было бы разнести что‑нибудь вдребезги. Или убить кого‑то.

Рамзи не отходил далеко от дома. Не мог себе этого позволить, поскольку его единственной и главной задачей была охрана тех, кто находился внутри. Он занял позицию, которую облюбовал много лет назад, на высоком дубе, прямо над тропой, по которой олени шли на водопой. Отсюда он мог видеть все на несколько миль вокруг. Он собирался охотиться не только на оленей.

У него еще в очень юном возрасте появилась привычка возвышаться над миром, сидя на этом самом месте. Здесь он решал, кому жить, а кому умереть.

Сейчас видели бы коллеги его – лорда Рамзи, сменившего белый парик и черную мантию на грязную рубашку и полное облачение охотника.

Эти самые коллеги сразу поняли бы, что были правы. Ведь они всегда говорили, что дикое шотландское ничтожество с непонятным прошлым не заслуживает высокого общественного положения. Их голоса преследовали его в минуты уныния. Они же долгие годы помогали ему принимать решения. Рамзи преуспел в жизни не вопреки им, а назло. И теперь эти люди были вынуждены кланяться ему и, обращаясь к нему, говорить «милорд», хотя им ужасно этого не хотелось.

Рамзи потратил много лет жизни на то, чтобы добиться желаемого и стать тем, кем он стал. И не важно, сколь высокородными были его так называемые коллеги и какими привилегиями они пользовались. Все равно им приходилось ему подчиняться.