По‑прежнему стоя на коленях, Сесилия расправила юбки и подняла глаза на мужчину.

– Я сама этого хочу, – сообщила она. – Я хочу тебя, Рамзи.

Ее пальцы, расстегивавшие пуговицы у него на штанах, слегка дрожали, но действовали довольно уверенно. Добравшись до естества, Сесилия взяла его в руку, хотя ее тонкие пальчики не сразу сумели его обхватить.

Рамзи глухо застонал, с размаху ударил кулаком по двери и навалился на нее, словно это была его единственная опора.

Не обращая внимания на его телодвижения, Сесилия как зачарованная смотрела на восставшую мужскую плоть, обтянутую тонкой мягкой кожицей, под которой виднелись синие прожилки. И эта часть мужского тела была сейчас необычайно твердой, словно кость или сталь.

Сесилия попыталась что‑то сказать, но получился лишь невнятный и хриплый горловой звук. А Рамзи и вовсе перестал дышать. Рука, еще несколько секунд назад поглаживавшая ее волосы, вздрогнула и напряглась, пальцы же вцепились ей в ее густые пряди.

Сесилия замерла на мгновение, потом подняла голову. Вглядываясь в лицо Рамзи, она поняла, что глаза его уже не метали молнии. Но в них не было и намека на зиму. А все его тело пылало жаром.

Внезапно он снова застонал, чуть подавшись бедрами ей навстречу. Сесилия неуверенно обхватила губами кончик мужского естества, и в тот же миг мужские бедра снова дернулись.

Сесилия мысленно ликовала. Ведь то, что она сейчас делала с Викарием Порока, – это было действительно порочно, запретно, греховно.

И она впервые познала вкус греха и не испытывала стыда, только волнение, но глаза ее как бы сами собой закрылись. Сесилии казалось, что она вот‑вот лишится чувств: собственное могущество и похоть кружили голову.

И еще Сесилия ощущала странное томление в нижней части живота.

Нет, она не могла и не хотела ничего видеть. Ей хотелось чувствовать и пробовать мужчину на вкус, хотелось испытать в полной мере свою власть над ним.

Тут Рамзи снова подался вперед, и возбужденная плоть, проникая ей в рот, коснулась языка.

«Что же дальше делать, – подумала Сесилия. – Скажи мне, что делать теперь».

Но уже несколько секунд спустя, повинуясь древнему, как мир, инстинкту, она начала двигаться вперед‑назад, помогая себе рукой. А затем стала экспериментировать со скоростью и давлением, ориентируясь на отрывистое дыхание Рамзи, на его стоны и на руку, лежавшую у нее на затылке.

Свободной рукой Сесилия погладила его ногу. Ноги Рамзи, длинные и сильные, и раньше привлекали ее внимание, а теперь ей очень понравилось ощущение напрягавшихся мышц под ее ладонью.

Сесилия торжествовала, чувствуя во рту его твердую плоть. Они оба издавали чувственные звуки, но старались вести себя как можно тише, понимая, что рядом спали Жан‑Ив и Феба.

Рамзи вздрогнул и в очередной раз застонал. Ей хотелось улыбнуться, но сделать это по понятным причинам оказалось весьма затруднительно. Внезапно она почувствовала, как естество вроде бы стало еще больше…

Задыхаясь, Рамзи подался назад, намереваясь прервать акт, но Сесилия этого не позволила. Она решила, что тоже может быть безжалостной, и была исполнена решимости испытать все до самого конца. И ускорила движения.

– Нет, – прохрипел Рамзи, – Ты не можешь…

«Да, – подумала Сесилия. – Потому что ты мой. И все, что у тебя есть, – мое».

Это их греховная близость навсегда останется между ними независимо от исхода того кошмара, в котором они оказались замешаны. И она теперь знала, что все‑таки какое‑то время владела этим мужчиной, во всяком случае частью его тела. А его поцелуи она никогда не забудет.

Сесилия вдруг услышала еще один звук, нечто среднее между рычанием и стоном, и почувствовала, как ей в горло потекла теплая жидкость.

Она открыла глаза и уставилась на мужчину, ставшего удивительно беспомощным и уязвимым. Он бился в судорогах удовольствия. Или боли?

Это был зверь. Ничем не скованный, не осознающий себя зверь. И это был ее зверь. Он потерялся, забылся, растворился в наслаждении, которое Сесилия ему подарила.

И действительно, в эти мгновения Рамзи забыл обо всем на свете. Его человеческие качества отступили перед женщиной. Воспитание, образование, любезность – все это было забыто. Осталось только тело, пульсирующее от взрывного наслаждения. Никогда еще Рамзи не приходилось испытывать ничего подобного. Никогда он не испытывал настолько сильного чувственного голода.

Сладкие судороги стихли, и к нему начали возвращаться другие чувства. Ему казалось, что он выпит до дна. Опустошен. Изнурен восхождением на те высоты, куда ему помогла подняться эта удивительная женщина.

Наконец он окончательно пришел в себя, но животная похоть осталась, чувственный голод его не покинул. Что ж, он тоже мог кое‑чем заняться. В конце концов, ночь только началась.

Наклонившись, Рамзи рывком поставил Сесилию на ноги.

– Что… – начала она, но Рамзи ее не слушал. Он впился в ее губы поцелуем, тотчас же ощутив ее неповторимый вкус. Вкус амброзии.

Что ж, ничего удивительного. Ведь она – богиня.

Не прерывая поцелуя, Рамзи подхватил Сесилию и развел ее ноги, чтобы она обхватила его бедра. Почувствовав ее вес, он мысленно улыбнулся. Восхитительно! Ему нравилось чувствовать ее ягодицы в своих ладонях, нравилось ощущать ее сильные ноги, обвивавшие его тело.

В несколько шагов Рамзи пересек комнату и опустил свою ношу на кресло. Усадив ее на самый край, он раздвинул ей ноги, легко удерживая их руками.

Внезапно Рамзи понял, что не имело никакого значения, сколько у Сесилия раньше было мужчин. Ему было все равно.

Она только что предъявила на него свои права, доставив ему потрясающее удовольствие. Теперь – его очередь.

Сесилия заставила его почувствовать, что он – единственный мужчина, которого она по‑настоящему хотела. Единственный мужчина, которому она пожелала доставить удовольствие. И он был готов ответить тем же.

Не прерывая поцелуя, Рамзи задрал ее юбки и разорвал панталоны.

Сесилия в испуге вскрикнула, а он, оторвавшись от ее губ, проговорил:

– Я заставлю тебя кричать, девочка, поэтому постарайся кричать не очень громко.

Сесилия молча кивнула. Она была готова принять его в себя.

Рамзи же испытывал желание столь сильное, что у него мутился рассудок. Конечно, ему хотелось видеть ее всю, хотелось развернуть ее, как она разворачивала свои проклятые трюфели – с удовольствием, восторгом, предвкушением, нетерпением…

Но только не теперь. Для этого еще будет время. А пока он должен предъявить на нее свои права, должен познать ее интимные глубины. Короче говоря, он должен был сделать Сесилию своей.

А она… Она и впрямь была создана для греха. Такая округлая, мягкая, совершенная… Ее длинные изящные ноги с зелеными подвязками могли идеально уместиться у него на плечах.