Никто не осмеливался выступать против. Его слово было законом, а его решения – окончательными.

Но этой ночью появился новый голос – низкий, тихий, чуть хрипловатый, словно сотканный из страсти.

Голос Сесилии Тиг.

Рамзи произнес ее имя, обращаясь к ветру, негромко и уважительно. Он был уверен, что это имя должно всегда произноситься именно так.

Есть божества, имена которых нельзя произносить громко, а их изображения и вовсе запрещены. Прежде Рамзи не понимал такого поклонения. Но сейчас он точно знал: в тот момент, когда их губы соприкоснулись, его жизнь изменилась. Нет, пожалуй, до этого.

Возможно, это случилось в саду Редмейна, в том месте, где они говорили о многих причинах, по которым их союз был бы для них обоих катастрофой. Или на свадьбе Редмейна, состоявшейся почти год назад, когда он смотрел на нее, прохаживающуюся в бальном зале возле стола с закусками.

Рамзи уже тогда был бесконечно очарован ею и даже изменил своему правилу не знакомиться с дамами. При виде Сесилии Тиг нечто дикое и безудержное – он считал, что это уже в далеком прошлом, – внезапно ожило и заявило о своих правах.

Удостоверившись, что Сесилия невиновна в преступлениях Генриетты, он возблагодарил Бога и призвал дьявола, убедившись, что она невинна в самом прямом смысле слова.

А он лишил ее невинности.

Где‑то хрустнула ветка, и Рамзи насторожился. По тропе кто‑то шел.

Рамзи замер и приготовил лук. У него, разумеется, имелось ружье, но он по возможности избегал его использовать. Ружейный выстрел выдает позицию стрелка.

Из‑за куста выступила олениха. Ее длинные пушистые уши шевелились, черный нос принюхивался.

Рамзи достал стрелу и натянул тетиву. Олениха остановилась и осмотрелась. На тропинку выбежал олененок – совсем маленький, не больше собаки, – и животные пошли к реке на водопой.

Они его не заметили, но почувствовали опасность.

Рамзи опустил оружие.

Ему не раз в жизни приходилось голодать, но он никогда не убивал матерей, даже не ставил силки у кроличьих нор. Однажды лиса украла у него рыбу, которую он коптил для себя, и он стал отгонять ее камнями, но остановился, заметив, что у нее скоро появятся детеныши.

Матери должны жить и защищать своих малышей.

Он снова подумал о Сесилии. Теперь он всегда думал о ней и постоянно возвращался к одному и тому же воспоминанию. Тогда Сесилия отчаянно боролась за жизнь своей маленькой подопечной. Один из негодяев сбил Сесилию с ног в темном переулке, и ее собственная жизнь висела на волоске, но она прежде всего думала о Фебе. Когда же Сесилия убедилась, что девочка не пострадала, ее радость была такой бурной, что Рамзи даже почувствовал себя обиженным.

Сесилия… В ту ночь девочка назвала ее Сесилией, а не мамой.

Как правило, он обращал внимание на подобные детали. И уже тогда Рамзи должен был насторожиться. Но тогда он совершил сразу три убийства, что, конечно же, повлияло на него. А потом ему пришлось загнать охватившую его бешеную ярость обратно во тьму, чтобы спокойно сопроводить дам домой.

Да‑да, Сесилия все же необычная женщина. Она воспитывала чужого ребенка как своего. Если ей верить, до смерти Генриетты ее сердце было совершенно свободно. Сесилия одна из сообщества Рыжих проказниц много путешествовала, получила неплохое образование и имела небольшое состояние, которое обеспечивало ей комфортную жизнь. Но когда на Сесилию в одночасье обрушился непомерный груз проблем – школа и чужой ребенок, то она без колебаний взвалила всю ответственность на себя и стала защитницей всех тех, кто от нее зависел.

Рамзи закрыл глаза и прислушался. По тропе все так же шли олени. Размышляя, он чувствовал, как болезненно сжимается сердце.

Сесилия Тиг заставила его подвергнуть сомнению все.

Абсолютно все.

Его отношение к женщинам, морали, чести, прошлому…

И будущему. Их общему будущему?

До сих пор Рамзи не хотел обзаводиться семьей. Он хотел достичь высот той власти, которую обычные люди каждый день отбирали у древней монархии и аристократов. Было очевидно, что аристократия постепенно уступала дорогу таким людям, как он, промышленникам и экономистам, имевшим образование и интеллект, а также средства для формирования империи уже на других принципах – демократических.

И вот теперь пальцы Рамзи сомкнулись на рукояти Эскалибура, чтобы вытащить меч из камня и потребовать свое.

Но какой ценой? Своей души? Своего сердца?

«Ты счастлив?» Этот простой вопрос засел у него в голове и не давал покоя.

Рамзи никогда не ждал счастья, и не искал. Его детство было сплошным кошмаром из побоев, ругани родителей и пустого живота. Когда мать уехала, а отец умер, единственной целью Рамзи стало выживание. Он трудился день и ночь, чтобы иметь тепло, чистую воду и еду. Как можно думать о счастье, если надо постоянно бороться с голодом и всевозможными опасностями? Ведь каждый взрослый, встреченный на пути, пытается или использовать тебя, или отобрать то, что тебе принадлежит.

Ему однажды пришлось просидеть на этой ветке несколько дней, стреляя в каждого, кто рискнул подойти. При этом он не знал, кто это – грабители или соседи.

Время от времени соседи оказывались грабителями.

Сначала Рамзи забыл, что такое нормально питаться. Потом разучился говорить. В те годы, когда он жил в этом доме один, в его груди образовалась пустота, холодная тихая бездна. Хотя на ее месте должны были быть семья и милосердие. И тогда могли бы родиться и вырасти счастье и любовь. Но не родились.

Он никогда не поддавался одиночеству, но всегда носил его с собой, и даже тогда, когда его привезли в Редмейн‑касл.

Рамзи не мог в это поверить. Прошло больше двадцати лет с тех пор, как его забрали из этого дома, из этих диких мест. Он был чем‑то средним между человеком и зверем и подчинялся только инстинктам.

Процесс приобщения его к цивилизации оказался болезненным и унизительным.

Рамзи не хотелось снова стать тем диким существом. И именно поэтому Сесилия Тиг представляла для него опасность.

Она свободно говорила обо всем том, что когда‑то сделало его почти неотличимым от звереныша. Несмотря на свое воспитание, образование и безупречные манеры Сесилия извлекла из мрачных глубин его существа плотский, нет, плотоядный инстинкт, который он не мог ни игнорировать, ни контролировать. О чем свидетельствовала минувшая ночь.

Воспоминание об этом сразу вызвало возбуждение.

Впервые увидев ее в облике Леди в красном, Рамзи был весь во власти праведного гнева, но отчасти этот гнев был вызван внезапным желанием почувствовать ее губы на своем естестве.

Как говорится: бойся своих желаний, ибо они могут исполниться.