Забыв о хорошем воспитании, я воткнула палец в звонок и созлорадством стала слушать, как за дверью дребезжит трель. Если Полина непоспешит в прихожую, я начну колотить в створку ногами!

Но дверь неожиданно распахнулась. Я хотела уже воскликнуть:«Привет, дорогуша, я соскучилась!» – но подавилась фразой.

На пороге стояла худенькая молодая женщина, в руках онадержала тряпку.

– Вы кто? – одновременно воскликнули мы обе.

Потом незнакомка продолжила:

– Вам музыка помешала? Но я тихо радио включила. Неужелислышно?

– Какое право вы имеете находиться в этой квартире? Этожилплощадь Юлии Моргаловой, хозяйка умерла. Что вы здесь делаете? – свирепоспросила я.

В глазах женщины мелькнула растерянность. Я отметила, чтоона не слишком уверена в себе, и решила не выпускать птичку из когтей.

– Я работаю в милиции, соседи сообщили, что в квартируМоргаловой влез вор. Ходит у них над головой, шумит, включил радио…

Сказав последнюю фразу, я замолчала. Грабители, как правило,пытаются сохранять тишину. И потом, ну каким образом преступник может топать укого-то над головой, ведь Юля живет на первом этаже!

– Секундочку… – сказала женщина, бросила тряпку на пол,достала из висевшей на вешалке сумочки паспорт и протянула мне выписку издомовой книги, где значилось:

«Маргарита Михайловна Изотова, Кирсарская, дом один…»

Значит, не украсив косяк бумажкой с печатью, милиция недопустила халатности – нельзя опечатывать квартиру, если в ней прописаны люди.Надо срочно узнать, кто такая эта Маргарита Михайловна!

– Понимаю изумление соседей, – говорила тем временемженщина. – В пустой, как они полагали, квартире шаги… Меня здесь никто незнает, но тем не менее я нахожусь тут на законном основании.

– Давно вы уехали из этой квартиры? – спросила я.

– Я практически никогда здесь не жила.

– Но прописаны!

– Да, так порой случается, – кивнула Маргарита. – Мама вышлазамуж за Андрона, и я была прописана тут вместе с Леокадией.

Я без приглашения вошла в прихожую и опустилась натабуретку.

– Вы дочь Леокадии Бланк?

Маргарита скорчила гримасу.

– Можно и так считать.

– Так дочь или нет? – настаивала я.

– Трудный вопрос, – пробормотала Изотова.

– Элементарный, – пожала я плечами, – родителей, я имею ввиду биологических, бывает двое, отец и мать. Остальные приемные иливоспитатели.

– Родила меня Леокадия, – сухо ответила Маргарита, – а черезнекоторое время она отказалась от ребенка, променяла меня на мужа.

– Это как?

– Очень просто, это весьма частая ситуация, – с горечьюзаявила Маргарита, – родят от одного мужчины, разойдутся с ним, за другоговыскочат, а у того свое дитятко под боком. Неохота двоих тащить, одногобросают. Угадайте, кого выкинут? Кто в семье хозяин, тот со своей кровиночкой иостанется. Знаете, как вышло со мной?

– Нет, – ответила я.

Маргарита сложила руки на груди.

– Я была маленькая, подробностей не знаю, родного отца непомню, да и маму тоже смутно, лица не опишу, только фигуру – высокая, прямо подпотолок, волосы рыжие, густые… Вроде я тут жила некоторое время, потом Леокадияменя Марфе отдала, но по документам я здесь числюсь.

– Как же вас в школу взяли? – изумилась я. – Опять жедетская поликлиника, справки, прививки…

Изотова засмеялась.

– Ну какая в нашем селе особая школа! В одной комнате трикласса, всего десять учеников. Я девятилетку закончила, больше не училась, живупри Марфе, она целительница. Травами лечит, к ней со всей России едут. Онаработает при монастыре, я ей помогаю. Марфа моя родная тетя, – пояснилаИзотова.

– Сестра Леокадии?

– Верно, – закивала Маргарита. – Нам позвонили из Москвы,сказали, что Юля умерла. Уж как узнали, где я проживаю, неведомо, да на то онаи милиция, чтобы людей искать. Конечно, Юля мне никто, совсем посторонняя, нопохоронить ее надо по-христиански, отпеть, поминки справить… Хотя сомневаюсь,что она была верующей, в трех комнатах ни одной иконы, лба перекрестить негде.

Маргарита зябко поежилась и продолжала:

– Марфа велела ехать, а мне не хотелось. Мать ведь меняиз-за Юлии бросила. Но Марфа… Там такая запутанная семейная история! ОтЛеокадии людям только горе было.

– Наверное, вы ошибаетесь, – мягко сказала я. – Она,наоборот, спасла людей, ей дар помог.

Маргарита замотала головой.

– Нет, нет, все не так!

– А как?

– Не знаю, Марфа в курсе. И не нужна мне их квартира! –Маргарита с неожиданной злостью вскинула голову. – Одна беда от нее. Марфаговорит, что мне стоит пожить одной, но я не желаю. Похороним Юлю, я комнатызапру. В них смертью пахнет. Уж извините, раз вы убедились, что я не воровка,можно мне уйти? Боюсь на электричку опоздать.

– Куда вы торопитесь?

– Домой, – пояснила женщина, – село Варенцово, от станции наавтобусе полчаса, а он два раза в день ходит. Если на электричку не успею,потом придется до вечера в райцентре куковать или пехом шагать, а это далеко,через лес. Я вчера приехала, вещи Юли осмотрела, всякие там формальности вмилиции прошла, очень устала и здесь заночевала. Да не выспалась совсем! Домойхочу, вернусь, когда Юлю разрешат похоронить.

– Я на машине. Хотите отвезу вас?

– Господь отблагодарит вас за доброе дело! – обрадоваласьМаргарита. – Сейчас только по комнатам пробегусь, форточки закрою.

Большинство людей, приди к ним утром милиционер, да ещеженщина, начнут задавать вопросы. Кстати, я не знаю, есть ли среди участковыхдамы, или эти должности занимают только мужчины. Но Маргарита живет в селе,проводит дни с тетей при монастыре и по-своему воспринимает мир. Очевидно,Изотова верит чужим словам, она наивна и во всем видит божью волю.

– Почему вы Изотова, если ваша мама Бланк? – спросила я,когда мы поехали в сторону МКАД.

– Не знаю, – равнодушно ответила спутница. – Наверное,фамилия мне от родного отца досталась.