В пути мы были больше двух часов, и я устала, поэтому оченьобрадовалась, когда Рита сказала:

– Теперь вниз с горочки, и вот оно, Варенцово.

Я затормозила на пригорке и посмотрела вниз. Дорогаспускалась к деревне, серо-коричневые дома стояли близко друг к другу, измногих труб, несмотря на июнь, поднимался сизый дым. А дальше за околицей, нахолме, высилась церковь, вокруг которой тянулся белый, оштукатуренный глухойзабор.

– Благостно, – перекрестилась Маргарита, – и тихо. Я отМосквы ошалела. И как вы только живете в таком гаме?

– Дело привычки, – пояснила я, – человек удивительноеживотное, ко всему приспособится.

Рита вновь осенила себя крестом и указала пальцем надобротный дом из серого кирпича:

– Вон там мы обитаем, у колодца.

– Кого привела? – ласково спросила женщина в темном платке,когда мы с Ритой вошли в большую комнату.

Помещение выглядело непривычно – тут отсутствовалителевизор, компьютер и современная мебель. Зато было много самодельных полок,забитых старыми книгами, и черный телефонный аппарат, раритетный экземпляр снаборным диском, витым шнуром и здоровенной трубкой. Марфа сидела у окна, держав руках томик. Заметив племянницу с гостьей, она сняла очки и положила их намассивный стол, накрытый самовязаной скатертью.

Рита живо перекрестилась на икону.

– Она из милиции, ей соседи на меня нажаловались, что топочусильно! Тетечка, можно я ополоснусь после дороги? Устала очень!

– Иди спокойно, – кивнула Марфа. – Василий полный бак налил,словно почуял твое желание.

Маргарита юркнула за дверь.

– Так чего вы хотите? – уже не так приветливо осведомиласьМарфа.

– Поговорить, – коротко ответила я. – Слышала, выцелительница?

– Денег я не беру, – пояснила Марфа, – но от подарков неотказываюсь. Только у тебя проблем нет, ты здоровее многих.

– Вот так, с лету, вы ставите диагноз?

– Чего кота за хвост тянуть, свое и чужое время зря тратить,– ответила знахарка. – Сразу вижу, есть проблема или нет. Тебя ничего небеспокоит, только мигрени бывают. Верно?

– Да, – удивленно кивнула я. – Откуда вы знаете?

– Видно, – пожала плечами Марфа. Она встала, открыланебольшой секретер, вытащила оттуда кулечек, протянула его мне и сказала: –Заваривай, как чай, на ночь и пей по кружке. Через месяц приезжай за новойпорцией. И помни: для всех хорошей быть нельзя, отпусти лошадь, поставьчемодан, сразу легче станет.

Бормотание Марфы показалось мне странным, никакого смысла вее словах, на мой взгляд, не было. При чем здесь скакуны и чемодан?

Целительница вернулась в кресло и улыбнулась.

– Дурой тебе кажусь?

– Что вы, конечно, нет, – торопливо сказала я.

– Не лги! – сурово оборвала меня Марфа. – Оттого у тебя иголова болит. От вранья.

Неожиданно мне стало весело. Я говорила, что не доверяювсяким экстрасенсам и травникам, хотя понимаю, что некоторые из них способныпомочь больному. Но полностью поверить в лечение растениями мне мешает простоесоображение: если бы сено могло спасти человечество от холеры, проказы, рака,красной волчанки и порфирии, все люди уже стали бы полностью здоровыми. Апоскольку население земного шара продолжает болеть, значит, панацеи пока нет. Инавряд ли деревенская тетушка может избавить меня от мигрени, которой страдаютсотни тысяч людей. Кстати, за изобретение средства от изматывающей головнойболи положена Нобелевская премия.

– Человек сам себя в гроб загоняет и сам оттуда вытаскивает,– продолжала тем временем Марфа. – Поройся в своей душе, и увидишь, почему тебебывает плохо.

– Я давно пыталась понять причину своей мигрени, – ввязаласья в ненужный разговор, – но пока в этом не преуспела. Думала, что болезньсвязана с едой, грешила на шоколадки, которые люблю лопать по вечерам, иперестала есть сладкое, но ничего не изменилось. Одна женщина посоветовала мнепить каждый день стакан натурального молока, из-под коровы, с сырым желтком.

– Вкусно? – хмыкнула Марфа.

– Омерзительно, – призналась я. – Терпеть не могу обаингредиента.

– Пила? Давилась?

– Да, – вздохнула я.

– И, конечно, это не помогло, – констатировала знахарка.

– Почему «конечно»?

– У тебя голова с телом не в ладу, – пояснила Марфа. – Вотмозг с хозяйкой и пытается говорить на понятном ей языке. Скажи, ты знаешь, чтосейчас у тебя в желудке происходит, какие там ферменты, бактерии?

– Нет, – растерянно ответила я.

– А и не надо, – закивала Марфа, – мозг без тебя справится.Вот только, если по глупости ты начнешь плохую еду употреблять, он подаст тебесигнал. Слопаешь несвежие сосиски: тошнота, понос. Даже дурочке ясно: не ешьколбасные изделия. Не послушаешься – появится язва или гастрит. Коли опять невнемлешь – помрешь, мозг включит программу уничтожения, потому что идиотыплодиться не должны. Мигрень поражает людей, которые себя ломают. Соображаешь?

– Нет.

– Это просто. Допустим, ты не любишь мужа, но живешь с нимиз-за детей. Хочешь писать картины, а работаешь бухгалтером, потому что маматак велела, ненавидишь кошек, но вынуждена ежедневно терпеть свекровину Мурку.Мечтаешь бросить все и уехать в деревню, а живешь в городе, боишься сделатьрешительный шаг. Ощущаешь себя виноватой перед всеми и изо всех сил пытаешьсяугодить окружающим… Причин много, но найти главную надо самой, порыться в душе,вычленить ее и устранить, вот тогда мигрень исчезнет. Ты ее сама посадила, самаполиваешь и в глубине души не хочешь избавиться от напасти, потому что она тебяв кровать укладывает и позволяет никого не видеть и никого не слышать. Мигреньболезнь не очень счастливых людей. Только ты ко мне не с гудящей головойпришла. И в милиции не работаешь, ведь так?

– Верно, – ошарашенно прошептала я. – Ваше объяснение причинмигрени оригинально, но в моем случае ошибочно – я довольна своей жизнью.

– Считать себя счастливой и быть ею – разные вещи, – сказалаМарфа. – Вероятно, ты сама пока правды не знаешь, но она тебе откроется, жизньдлинная.

– Я проживу сто лет?

Старуха отвернулась к окну.