Ну да, и нарваться на очередную отповедь о незрелости и непонимании высших целей. Хрен тебе! Не дождавшись от меня ни слова, Роман продолжил: — Тех же, кого можно спасти, лечат Дарующие. Они же и восстанавливают саму ткать мирозданья, приводят ее в прежнюю гармонию. Это второе важнейшее ваше предназначение. Так что, если мы, Проводники в союзе с Драконами — боевая сила, призванная сокрушить и уничтожить агрессора, то ваша задача — залатать все, спасти тех, кто еще может быть спасен, и вернуть всему первозданный вид и порядок.

Я молча слушала, но, видно, Роман присел на любимую тему, и мои вопросы уже не были нужны.

— В самых старых летописях говорится, что когда у каждого Проводника с его драконом была его единственная Дарующая, то Орден не терпел ни единого поражения, и никогда не случалось такого, чтобы кто-то не возвращался с темной стороны. Тот самый мифический Золотой век, — мужчина усмехнулся и задумчиво посмотрел в окно, замолкнув на некоторое время. — Но потом все пошло наперекосяк. Законы Ордена стали важнее законов жизни и самой истины. А чтобы прикрыть их ошибочность и несовершенство, изобретались новые, в которых мы погрязали, постепенно забыв, как просто и совершенно было все создано самой вечностью. Мы сбились с пути в какой-то момент, но стоящие у руля отказались признавать свои ошибки и направили всех по ложному пути. И чем дальше, тем глубже пускали корни заблуждения, извращая первоначальное, становясь истиной для следующих поколений, которые теперь искренне веруют, что лишь они одни верные.

Роман повернулся ко мне и уставился своими зелеными холодными глазами.

— Но я намерен все это исправить любой ценой, — сказал он, будто выжигая это у меня между глаз жидким азотом, и моё тело на пару секунд покрылось изморозью от осознания того, что этой ценой может стать и моя жизнь, и даже, может, жизнь моего ребенка. И это мне тут же напомнило, что обманываться заботой и вроде бы изменившимся отношением ко мне Романа не стоит. Он просто делает все, что нужно для достижения поставленной цели. И даже если где-то в глубине души сами эти цели и стали вызывать у меня слабое понимание и сочувствие, то не стоило забывать, что Роман с легкостью пройдется по мне на своем этом великом пути к совершенству и ни секунды не будет сомневаться. На мгновение стало горько и обидно. Разумом-то может я и понимала истинное отношение ко мне Романа, но эти дни размеренного совместного существования как-то сбивали с толку чувства. Нельзя расслабляться, у тебя нет друзей, Яна! Ты сама за себя и за своего ребенка! Эта мысль была такой резко отрезвляющей, что даже плечи зябко передернуло от отвратности ситуации, но так уже привычно из-под сердца пришла утешающая и ободряющая волна тепла. Так, словно по венам с кровью потекли согревающие слова: «Все будет хорошо!». И я ощутила, как глаза защипало от невыносимого желания прижать руки к животу и прошептать в ответ: «Люблю!». Просто так, не анализируя, почему, и не испытывая и грамма сомнения. Я выпрямилась и спокойно принялась за еду, под внимательным взглядом Романа.

Но вот начало следующей недели было совершенно другим. Роман без особых церемоний растолкал меня, велев быстро вставать и одеваться. Пока я растерянно моргала, глядя на едва пробивающиеся серые лучи за окном и натягивала джинсы и невзрачную мужскую толстовку с капюшоном, в которой почти утонула, он быстро и несуетливо собирал мои вещи в дорожную сумку. Сам он тоже был одет в видавшие лучшие дни джинсы и тонкую куртку цвета хаки, по типу военных, со множеством карманов. Я видела, что здесь многие парни носили такие. Как ни странно в таком виде он выглядел более человечным и нормальным. Даже привычное выражение лица «я охрененно важный перец» сейчас отсутствовало, делая его почти привлекательным.

— Нас нашли? — сонно пробормотала я.

Снаружи послышался какой-то неясный вибрирующий гул, и я прислушалась, силясь понять, что он мне напоминает.

— Нет. Но очень стараются, — не прерывая своего занятия, ответил Роман и добавил уже ставшее привычным: — Шевелись!

Едва я обулась, Роман сам натянул капюшон мне на голову и, надев на себя кепку с большим козырьком, подхватил сумки и пошел к выходу.

Снаружи уже топталась пара парней Амадеу и, молча кивнув Роману, один из них пошел впереди, а другой пристроился позади нас. На улице гул стал отчетливее, и я узнала звук вертолетных движков. Но к нему примешивалось еще какое-то басовитое урчание.

— Это Орден? — тихонько прошептала я на ухо Роману. — Они ищут нас здесь с вертолетов? Что за глупость?

Роман гневно сверкнул на меня глазами, и я прикусила язык. Но наши сопровождающие отличались превосходным слухом.

— Правительственные войска устроили внеплановую облаву, — вместо Романа почти без акцента ответил мне тот парень, что шёл впереди. — Ищут не только с воздуха. Бронемашины со спецназом на улицах. Обыскивают некоторые дома и даже целые кварталы подряд. Давно нас так не трясли.

Я молча вопросительно посмотрела на Романа, недоумевая, неужели Орден может себе позволить подобные методы поиска. Он только сухо и твердо кивнул.

— Облава официально организована, чтобы отловить банду торговцев живым товаром, — негромко продолжил латинос, поглядывая на меня через плечо и не снижая скорости. — Но каждую группу сопровождает штатский. Отец уверен, они вас ищут. Велел спрятать лучше.

Я невольно присмотрелась к профилю парня и его рослой фигуре. Да, пожалуй, как-то так и мог выглядеть Амадеу лет эдак в 18–20. Перехватив мой взгляд, парень нахально ухмыльнулся и подмигнул мне.

— Под ноги смотри, — тихо рыкнул на меня Роман и дернул в сторону, не давая вляпаться в одну из многочисленных луж.

Тот день мне запомнился хождением по бесконечному лабиринту из корявых грязных улочек, рассматриванием кривых стен в ярких красочных граффити, которые вполне тянули на шедевры уличной живописи. Мы входили в какие-то дома, сын Амадеу говорил с хозяевами иногда дружелюбно, а иногда в жестком приказном тоне. Некоторые дома мы проходили насквозь, тут же оказываясь на другой улице, в некоторых задерживались, чтобы отдохнуть. Далеко не везде хозяева выглядели радостными в нашем присутствии, иногда даже пытались возмутиться, но резкие режущие окрики парня мгновенно обрывали любое недовольство. Во многих домах на нас с любопытством пялилась глазастая малышня, а ребята постарше старались побыстрее уйти. Пару раз мы устраивались отдохнуть, пока наш предводитель с кем-то говорил на улице. А второй постоянно слушал скрипучие отрывистые слова из рации, очевидно отслеживая переговоры спецназа. Роман за все время