– За счет заведения, – пояснила она, ставя тарелки на стол.

Прошло довольно много времени, прежде чем я сумел наконец сопоставить все, чтó выкрикивала Томми, пока колотила Роберта, с ее странной худобой, с ее постоянным ознобом, с темными кругами под глазами и герпетическими корочками на губах. Сейчас все встало на свои места, однако мое открытие меня ничуть не обрадовало. Я не знал даже, что ей сказать, да и нужно ли что-то говорить? Никаких подходящих слов у меня не было, оставалось только смотреть на нее и молчать.

Между тем остальные посетители ресторана нет-нет да и поглядывали в нашу сторону. Под этими многочисленными взглядами нам было не слишком уютно – казалось, будто нас здесь едва терпят, поэтому Томми подозвала официантку и попросила упаковать наш заказ в коробки, чтобы мы могли забрать еду с собой. Через пару минут мы уже садились в «Викки», но только когда мы добрались до Сент-Саймонс и, петляя по улочкам, подъехали к маяку, первые слезы выкатились из-под моих очков и упали на грудь, расплываясь на белой футболке серыми пятнами.

Томми сидела, откинувшись на спинку сиденья как человек, который очень устал. Ее дыхание было неглубоким, но мерным. Увидев, что я плачу, она повернулась ко мне и вытерла мою щеку тыльной стороной ладони.

– Эй! – проговорила она, легко коснувшись моего подбородка. – Все люди умирают… рано или поздно. А я… я только… – Она покачала головой и не стала продолжать.

Мы вышли из машины и, обогнув маяк, оказались на дорожке, которая тянулась вдоль подпорной стены в том месте, где Алтамаха впадала в океан. На волнах плясали солнечные блики, а ярдах в тридцати от нас лучеперые каранксы с разгона атаковали поднявшийся к самой поверхности косяк кефалей. Сев на парковую скамейку, мы долго смотрели, как под ударами плавников и хвостов бурлит и покрывается розоватой пеной темная океанская вода. Наконец я спросил:

– Как… как тебя угораздило?

Томми рассмеялась и, откинувшись на спинку скамьи, положила голову мне на плечо.

– Ты хочешь, чтобы я сказала правду или?.. – Она вгляделась в мое лицо и кивнула. – Ладно, попробуем начать с правды… – Она сложила руки на груди, и я впервые услышал влажное сипение и приглушенные хрипы, сопровождавшие каждый ее вдох и выдох. – На самом деле все очень просто. Если спишь не с теми парнями и колешь не те наркотики не теми иглами, добром это не кончается… В конце концов ты неизбежно получаешь то, что заслуживаешь. Да я, кажется, уже это говорила…

– Говорила – не говорила… – Я покачал головой. – Не важно, чтó ты говорила. В конце концов, мало ли кто с кем спит?!.. Мне и в голову не могло прийти, что ты… что у тебя…

– Я собиралась тебе все рассказать, но…

– И когда ты собиралась?

Томми рассмеялась, но совсем невесело.

– Сегодня. Для этого я и пригласила тебя в ресторан. Не могла же я предвидеть, что… что нам помешают.

Прошло еще довольно много времени, прежде чем я набрался мужества спросить:

– А что, собственно, с тобой такое?

Последовала еще одна долгая пауза, наконец она сказала:

– Да все вместе. Три разновидности вируса ВИЧ плюс гепатиты А, В и С. Ну и еще кое-что по мелочи… ВИЧ и гепатит – самое главное.

– И давно ты… заболела?

Томми рассмеялась.

– Так давно, что уже должна была несколько раз умереть.

– А что говорят врачи? Может быть, есть какой-то способ…

Она покачала головой.

– Я слишком долго мешкала.

– Но ведь сейчас ты здесь, с нами, и мы могли бы…

– Нет, Чейз. Вирус, или, точнее – вирусы, которые находятся внутри меня, слишком сильны. В какой-то степени они даже мешают друг другу, но если начать лечить что-то одно, остальные станут развиваться быстрее, и тогда… А мне бы не хотелось ускорить конец. Несмотря ни на что.

– Но я думал…

– Тс-с… – Она прижала палец к моим губам.

– Но почему ты так поступила?

– Когда я только приехала в Лос-Анджелес, мне показалось, будто я нашла место, где меня будут ценить и уважать. Конечно, в таком уважении есть что-то неправильное, можно даже сказать – извращенное, и все же там мне не нужно было скрывать мое… не нужно было прятаться, скрывать, какова я на самом деле.

– Но…

Томми обняла меня обеими руками за шею и закинула ноги мне на колени.

– Людям с изъяном очень неуютно среди нормальных людей, – негромко проговорила она. – Вот они и ищут таких, как они. Когда одна ущербная душа находит другую такую же душу, они начинают… сосуществовать. Там, в Лос-Анджелесе нас было много, и мы… и каждый из нас старался в меру сил облегчить чужую боль, заполнить зияющую дыру в душе ближнего. Там я обрела семью, настоящую семью… вот только, чтобы она не распалась, приходилось снова и снова колоть себе сильнодействующие препараты.

Еще одна слезинка сбежала по моей щеке.

– Постарайся меня понять, Чейз… – Томми задумчиво провела кончиками пальцев по набухшим венам у себя на руке. – На самом деле то, что со мной случилось, это… это дар. Дар и благословение свыше.

Я покачал головой.

– Только не для меня.

– Я больше не буду убегать, Чейз. С меня хватит. – Она повернулась и посмотрела куда-то в сторону северной оконечности острова. – И он больше не сможет сделать мне больно. Девушки, которую ты когда-то знал, больше нет. Я рассталась с ней много лет назад на съемках фильма, название которого я уже не помню и не хочу помнить. Мне приходилось делать вещи, которые… – Она решительно тряхнула головой. – Нет, не хочу вспоминать, не хочу снова становиться той, кем я была. Прежней Томми больше нет.

– Мне следовало приехать и забрать тебя. Я бы сделал это, если бы знал, клянусь!

Томми поцеловала меня в мокрую от слез щеку.

– Я знаю.

– Тогда почему ты не…

Томми долго не отвечала. Наконец она взяла мое лицо в ладони, повернула к себе.

– Наверное, мне следовало это сделать, но… Я вернулась домой к тебе, Чейз. И ради тебя. Мне бы не хотелось уйти, испытывая сожаления и угрызения совести. Уйти, не повидавшись с тобой.

Отражавшееся от воды солнце сверкало и до боли резало глаза.

Томми соскочила на землю и потянула меня за руку.

– А теперь покатай меня немного на твоей машине!..

Томми всегда управлялась с цифрами ловчее меня. Еще когда мы учились в начальной школе, она заканчивала шестидесятисекундный математический тест раньше остальных учеников. Начиная с четвертого класса Томми изучала алгебру по особой «продвинутой» программе, а в старшей школе получила отличную оценку, сдав выпускной экзамен по программе колледжа. Порой мне даже казалось, что числа для нее были чем-то вроде фрагментов трехмерной головоломки, которую она складывала с завидной легкостью, тогда как для меня написанные на бумаге цифры были сродни китайским иероглифам, которые следовало сначала расшифровать и только потом производить над ними простейшие операции вроде сложения и вычитания.