– установим постоянное наблюдение за домом вышивальщицы и за ней самой. Все остальные меры мы уже приняли. Ну и ждем известий от твоих следопытов и из Огчи.

– Да, так и сделаем, – уже без нервов кивнул Эгчен, и разговор о деле с отравлением и подстрекательством к бунту был прекращен.

Состоялся он на следующий день, после отравления и ночной встречи с Танияром, и дальше мы занимались подбором агентов и их отправкой по поселениям Зеленых земель, о чем я уже имела честь вам рассказать. И потянулись дни ожидания, наполненные повседневными делами и наблюдениями. Не скажу, что было легко отключиться от расследования, но превращать дни в бесконечный бег по кругу вовсе не хотелось. Пустые домыслы не вели к истине. Открыть ее могли только точные сведения и доказательства, а потому я все-таки заставила себя не думать об одном и том же. Тем более что мне было чем заняться. Тагайни мне в этом недурно помогали.

– Суда каана!

Этот вопль раздался под воротами подворья примерно в полдень через пять дней после истории с провокацией и отравлением. Я призыва не слышала, потому что находилась в доме, сообщил мне о нем Юглус, охранявший меня сегодня. Телохранитель явился на кухню, где я восседала за столом и слушала сплетни, которые принесла с курзыма Сурхэм. А чтобы слушать ее было не только интересно, но и вкусно, прислужница вручила мне свежеиспеченную булочку и перемолотые сладкие ягоды. Я отказываться и кокетничать не стала. Отламывать кусочки булочки и макать их в ягодное пюре было и вправду вкусно.

– И ты послушай, что она мне ответила… – как раз с возмущением произносила Сурхэм, когда на пороге появился Юглус и сообщил:

– Там суда каана просят.

– Каана сейчас нет, – ответила я с некоторым удивлением.

– А каанша есть, – усмехнулся мой телохранитель. – Это не я, это они сказали.

– Кто? – заинтересовалась я.

– Меккер с женой и Алчун с братом. Они просят их рассудить. Говорят, если уважаемая Ашити не поможет спор решить, то больше и просить некого, раз каан еще не вернулся.

– Как любопытно, – хмыкнула я и отряхнула руки. – Зови их в мой кабинет. Дайвара у нас пока нет, буду там слушать.

Юглус склонил голову и направился за спорщиками, а я в свой кабинет. Сурхэм, заткнув за пояс большую деревянную ложку, последовала за мной. На мой недоуменный взгляд прислужница ответила жалобным:

– Ну, дай послушать. Страсть как любопытно, а тебе на суде танхын нужен, чтобы после никто не мог сказать, что всё было иначе.

Поясню. Танхын – это свидетель, который присутствует при разбирательстве и является гарантом того, что решение каана будет исполнено. Его мог выбрать судья, могли привести с собой оппоненты, если приходили к согласию в отношении личности танхына, а могли и вовсе позвать первого попавшегося. Никто не отказывался, быть свидетелем почетно. Это же потом можно с важностью ходить к ответчику с проверкой, а к истцу за благодарностью. Да и просто не принято было отказываться.

– Хорошо, – улыбнулась я, – будешь танхыном. Только не влезай, иначе отправлю назад к котелкам и сковородкам и оставлю только Юглуса.

– И слова не услышишь, – заверила меня Сурхэм.

В кабинете я уселась за стол, самопровозглашенный танхын встала рядом и скрестила руки на груди, строгая и неколебимая, как само Правосудие. А затем послышались шаги, и на пороге остановился высокий худощавый мужчина, знакомый мне лишь наглядно. Он оглядел кабинет, после остановил взгляд на мне… и щеки мужчины смущенно зарделись. Но вот его тело странно изогнулось, и тагайни почти ввалился внутрь. За его спиной стояла невысокая коренастая женщина. Рука ее еще была поднята, и стало понятно, что это ее толчок вынудил первого посетителя переступить порог.

Следом вошел еще один мужчина, мрачноватый, с несколько отталкивающей внешностью. Портил его след от ожога, затронувший половину лица. За ним в кабинет шагнул следующий мужчина с хитрым прищуром голубых глаз. Его губы тут же растянула улыбочка, и я сделала вывод, что ко мне явился лис в человеческом обличье. Я даже так и прозвала его про себя. В отличие от обожженного, казавшегося неповоротливым и каким-то монументальным, «лис» был вертляв и юрок. И пусть пока он еще никак особо не проявился, но мне подумалось, что именно таков он и будет.

– Милости Отца тебе, уважаемая Ашити, – пропел медовым голосом «лис». – Ох и хороша же жена у каана, глаз не отвести. А мудра…

– Милости Белого Духа, добрые люди, – прервала я сладкоречивого посетителя. – Назовитесь.

– Это, – вновь заговорил «лис», – мой брат, уважаемый всеми…

– Просто имена, – снова прервала я его.

– Так ведь я и говорю…

– Это муж мой Меккер, – в этот раз прервала мужчину женщина и указала на долговязого скромника. – А я, стало быть, жена его – Сурук.

– Я Алчун, – буркнул мужчина с ожогом.

– А я его брат – Мингис, – наконец представился «лис».

Молчал пока только Меккер. На его щеках продолжали цвести алые розы, и взор, скромно потупленный, не отрывался от пола. И, разглядывая своих посетителей, я пришла к выводу, что говорить будут Сурук и Мингис. Муж первой был чересчур впечатлительным и, судя по румянцу, натурой тонкой душевной организации, а брат второго, скорее всего, был немногословный и бесхитростный человек.

Определившись с первыми впечатлениями, я спросила:

– Что привело вас ко мне?

Сурук и Мингис слаженно шагнули вперед, подтверждая мои наблюдения, и вместе произнесли:

– Справедливости, – сказала женщина.

– Милости, – произнес «лис».

Сдержав улыбку, я попросила:

– Разъясните, о чем спорите.

– Он, – палец Сурук указал на Алчуна, – мерзкий вор.

– Закрой рот! – прогрохотал последний, и Меккер, охнув, отозвался:

– Ты что, Алчун…

– И ты закрой!

Ударив ладонью по столу, я призвала спорщиков к тишине и обратила взор на Мингиса-лиса. На его устах мгновенно расцвела улыбка, и мужчина заговорил:

– Велика твоя мудрость, каанша, а красота…

– Распелся, – фыркнула Сурхэм и тут же прикрыла рот ладонью, поймав мой взгляд. И из-под ладони донеслось: – Молчу.

– Уважаемый Мингис, – мягко заговорила я, – если ты пришел сюда петь сладкие песни, то к чему было просить суда каана? Благодарю за приятные слова, но мне хочется услышать, о чем спорят Меккер и Алчун. Уважаемая Сурук, скажи ты.

– И скажу, – воинственно откликнулась женщина. – А то, что Алчуна вором назвала, так оно так и есть. Вор он и есть.

– За… – загремел в ответ оскорбленный Алчун, но Юглус сжал его плечо, принуждая к молчанию, и мужчина закрыл рот сам.

– Слушаю, – кивнула я Сурук, предлагая продолжить.

– Я и говорю, что во…

– Суть, – уже тверже потребовала